*_Lezolirendaeriserail_* Я больше не арбузный герой, теперь я — мандариновый пришелец.
Сейчас будет явное и демонстративное пренебрежение канонным в пользу веского «А Я ТАК ХОЧУ». И обсасывание той самой сцены.
Масамуне возвращался взглядом к Катакуре снова и снова. Что-то в нём было решительно неправильно, непривычно, и Датэ всё не мог понять, что именно.
Масамуне частенько казалось, что он может себе представить свой названный Правый Глаз даже с закрытым глазом левым, представить во всех подробностях. Ведь Кодзюро не меняется, и он всегда рядом с Одноглазым Драконом, где бы тот не находился и что бы не происходило.
В целом Катакура был точно такой же, как и всегда, но какая-то деталь явно выбивалась из привычного образа. Датэ даже прищурился, намеренно сужая себе угол обзора, пытаясь из общей картины выделить лишь отдельные составляющие её части.
Длинный меч у правого бедра, закатанный до локтя левый рукав, «человеколюбие и справедливость» на высоком воротнике – всё это по очереди привлекало внимание Масамуне, но всё это было не тем, что Датэ искал. Все пытливые взгляды Масамуне будто отскакивали от толстой кожи доспеха, в который был облачён Кодзюро.
Сам Катакура был терпелив и невозмутим, словно ничего особенного не происходило..
Ещё позавчера (по времени Одноглазого Дракона, на деле – несколько раньше) размытый силуэт Кодзюро мелькал на самом краю восприятия Датэ, и единственное, что о нём можно было успеть сказать, – Катакура в сражении при Хитоторибаси оказался покрыт чужой кровью с головы до ног. Но это было правильно.
Ещё вчера Кодзюро держал в руках ритуальный нож перед обнажённым и беззащитным животом и говорил о долге – и это тоже было правильно, хотя Масамуне готов был спорить.
Сегодня в Катакуре что-то было не так, а сам Кодзюро даже бровью не вёл. Так, приподнял только приличия ради, намекая Датэ поделиться своими мыслями.
– Да что с тобой такое? – эмоционально, хотя и несколько неоднозначно высказался Масамуне.
Катакура смотрел в лицо Датэ до тех пор, пока полностью не завладел его вниманием, и медленно опустил глаза, предлагая проследить за направлением его взгляда.
В строгую линию сжатые губы.
Ниже.
Волевой подбородок.
Ниже.
Загорелая шея.
Ниже.
Белый воротник дзюбана.
У Масамуне перехватило дыхание.
– Простите, – попытался извиниться за свой вид Кодзюро. – Мне до сих пор кажется, что я вчера умер.
Масамуне возвращался взглядом к Катакуре снова и снова. Что-то в нём было решительно неправильно, непривычно, и Датэ всё не мог понять, что именно.
Масамуне частенько казалось, что он может себе представить свой названный Правый Глаз даже с закрытым глазом левым, представить во всех подробностях. Ведь Кодзюро не меняется, и он всегда рядом с Одноглазым Драконом, где бы тот не находился и что бы не происходило.
В целом Катакура был точно такой же, как и всегда, но какая-то деталь явно выбивалась из привычного образа. Датэ даже прищурился, намеренно сужая себе угол обзора, пытаясь из общей картины выделить лишь отдельные составляющие её части.
Длинный меч у правого бедра, закатанный до локтя левый рукав, «человеколюбие и справедливость» на высоком воротнике – всё это по очереди привлекало внимание Масамуне, но всё это было не тем, что Датэ искал. Все пытливые взгляды Масамуне будто отскакивали от толстой кожи доспеха, в который был облачён Кодзюро.
Сам Катакура был терпелив и невозмутим, словно ничего особенного не происходило..
Ещё позавчера (по времени Одноглазого Дракона, на деле – несколько раньше) размытый силуэт Кодзюро мелькал на самом краю восприятия Датэ, и единственное, что о нём можно было успеть сказать, – Катакура в сражении при Хитоторибаси оказался покрыт чужой кровью с головы до ног. Но это было правильно.
Ещё вчера Кодзюро держал в руках ритуальный нож перед обнажённым и беззащитным животом и говорил о долге – и это тоже было правильно, хотя Масамуне готов был спорить.
Сегодня в Катакуре что-то было не так, а сам Кодзюро даже бровью не вёл. Так, приподнял только приличия ради, намекая Датэ поделиться своими мыслями.
– Да что с тобой такое? – эмоционально, хотя и несколько неоднозначно высказался Масамуне.
Катакура смотрел в лицо Датэ до тех пор, пока полностью не завладел его вниманием, и медленно опустил глаза, предлагая проследить за направлением его взгляда.
В строгую линию сжатые губы.
Ниже.
Волевой подбородок.
Ниже.
Загорелая шея.
Ниже.
Белый воротник дзюбана.
У Масамуне перехватило дыхание.
– Простите, – попытался извиниться за свой вид Кодзюро. – Мне до сих пор кажется, что я вчера умер.
