Накай-сан, не слушайте больше Мориту-сана...

(отсюда)

Впрочем, остальным тоже Мориту-сана слушать не рекомендуется. Он плохому учит.

---

Не помню, признавался ли ему публично в любви... Нужно срочно это исправить.

---

Не уверен, что ровно через полгода не забуду (а может и вовсе не захочу!), поэтому здесь и сейчас:

«Поздравляю с Новым Годом, в котором я продолжу все разрушать.»

---

Только недавно осознал.
Вообще меня очень сложно чем-то зацепить и заставить расчувствоваться. Есть только два аниме, при просмотре которых я так проникся, что даже плакал.
И я могу вспомнить только два аниме, в которых главный герой регулярно ковыряет в носу в тот момент, когда его показывают крупным планом. Но плакать меня заставляло вовсе не это!

@настроение: а может быть он перегрелся?

@темы: Остановленное мгновение, Психоакустика где-то рядом, Душа девятьсот девяносто пятой пробы

---

Да, так тоже бывает.

Шизуо / Том

Шизуо / Том. Пряча чувства за покровительственной улыбкой.
Улыбка Тома всегда одинаковая: покровительственная, чуть снисходительная. Почти честная – ровно настолько, чтобы такой не слишком сложный и проницательный человек как Шизуо не мог прочитать спрятанные в уголках губ истинные чувства семпая.
Первое время там было горько от жалости. Больно смотреть на то, как сильная личность вроде Хейваджимы медленно сгибается под потоком проблем. Не подойти и не помочь в таких обстоятельствах невозможно, особенно если у тебя есть такая возможность. Главное – выбрать правильный тон, чтобы поддержка не была возмущённо отвергнута. И пусть от нестерпимой горечи сводит челюсть, Шизуо не сможет увидеть этот вкус, а дотронуться языком и ощутить не догадается.
Совсем скоро губы Тома начинает щипать будто от кислоты. Едкая зависть разъедает кожу, но Танака только улыбается привычно, пусть на растянутой губе и появляется крошечная трещинка, куда кислота вгрызается пуще прежнего. Том считает своё чувство вполне нормальным, почти естественным, ведь, что бы он ни делал, ему ни за что не стать таким как Хейваджима. Вот только самому Шизуо, который в глубине души стесняется и ненавидит свою силу, этого лучше не знать. Пусть вместо этого по-прежнему читает в улыбке семпая лишь покровительственную доброжелательность.
А спустя совсем немного времени Том начинает замечать за собой нечто совсем уж странное. И сколько не облизывай губы, нового вкуса не чувствуется, словно зародившееся внутри желание не прорывается наружу обычным образом и вообще представляет собой что-то качественно новое. Из зависти, если рассуждать логически, могла вырасти жажда обладать, но главным оказывается вовсе не это. Куда сильнее Танаке хочется что-нибудь Шизуо отдать.
Что-нибудь.
Всё.
Себя самого.
Том, как обычно, прячет свои желания за улыбкой, но терпеть их внутри оказывается слишком сложно. К счастью, подходящий для реализации случай выдаётся быстро.
Танака застаёт Хейваджиму в своём офисе куда раньше предполагаемого начала рабочего дня, и стоящая на столе перед кохаем пепельница недвусмысленно намекает, что он сидит тут уже долго. От витающего вокруг Шизуо раздражения едва ли не искрится воздух, и наверняка именно из-за этого он прячется здесь.
В такой момент Хейваджиме было бы неплохо показать, что даже со всей своей бешеной и неконтролируемой силой он не может навредить близкому человеку.
Том не собирается выяснять причины скверного настроения, но упускать своего шанса тоже не хочет. Танака опускает жалюзи и поворачивает ключ, запирая за собой дверь изнутри, – Шизуо не поворачивается ни на тихий шелест, ни на резкий щелчок – подходит к кохаю, на ходу натягивая на лицо знакомое ему выражение, и кладёт руку на чужое плечо.
– Я не могу выпустить тебя отсюда в таком состоянии, – Том чуть сжимает пальцы на напряжённых мышцах. – Тебе нужно успокоиться немного, расслабиться…
– Знать бы ещё как, – огрызается Хейваджима, пытаясь сбросить с себя руку семпая, но тот держит цепко.
– Есть один способ. Могу тебя научить, если не знаешь, – в тот момент, когда Танака садится кохаю на колени, покровительственная улыбка на его лице сидит почти ровно, хотя внутри бушует целый ураган чувств. Он почти уверен, что скоро его переживания последних дней наконец обретут вкус – во рту будет солоно от крови, потому что придётся незаметно прикусить изнутри щёку, чтобы боль не отразилась на лице и случайно Шизуо не оттолкнула.
Он даже предположить не может, что после некоторых колебаний всё-таки решившемуся на поцелуй Хейваджиме губы семпая покажутся сладкими, и это в итоге выдаст Тома с головой.

---

Неожиданно захотелось.

Занзас и Тимотео

Я-не-знаю-канон сколько лет назад, Занзас и Тимотео. «Что растили, то и выросло.»
Кабинет Тимотео располагается на втором этаже восточного крыла особняка – и Занзас каждый раз, когда босс Вонголы зовёт его к себе, в первую очередь заглядывает именно туда. Застать Девятого сидящим в огромном кожаном кресле за не менее представительным дубовым столом Занзасу не удалось ещё ни разу, словно Тимотео вовсе не бывает на предназначенном для работы месте.
Иногда сыну Девятого очень хочется не заглянуть, а зайти в кабинет. С единственной целью: проверить, какой толщины слой пыли скопился на столешнице. Конечно, эта пыль существует лишь в его воображении, потому что какая-нибудь горничная наверняка регулярно проводит в даже этой никем не посещаемой комнате уборку. Но с ощущением, что этим помещением не пользуются вовсе, ничего поделать не удается.
Занзас мог бы сразу отправиться в оранжерею, и ему не пришлось бы подниматься и опускаться по массивной мраморной лестнице и проходить весь особняк насквозь туда и обратно. Но он, страшно признаться, каждый раз надеется, что Тимотео будет чуть больше похож на грозного босса могущественной мафиозной семьи, а не на разводящего цветник старика. Что от рук Девятого будет пахнуть важными, распоряжающимися чужими жизнями бумагами, дорогими сигарами, порохом и металлом кольца главы семьи, а не удобрениями и соком растений. Что одет он будет в подобающий его положению костюм, а не просторную мятую рубашку, которую ещё стоит благодарить за отсутствие на ней цветочного узора, сделавшего бы её совершенно ужасной. Что в его седых волосах не будет запутавшейся травинки, которая вообще неизвестно откуда каждый раз берётся…
Занзас ещё мог бы признать увлечение отца, будь оно чуть более благородным. Например, если бы Тимотео в свободное время занимался чем-то вроде разведения орхидей. Ну или хотя бы если в садоводчестве Девятого было чуть больше порядка, и не создавалось бы впечатления, что он с равной заботой выращивает абсолютно любые растения, каким бы образом их семена не попали к нему в руки.
Занзас точно уверен, что любые сорняки нужно выпалывать сразу, безжалостно и с корнем. Но Тимотео явно не разделяет такой позиции, ему неважно, кого случайно занесло в его сад – любое растение он бережно пересаживает в отдельный горшок, позволяя зеленеть и разрастаться как ему только вздумается. И на любое предложение помочь привести оранжерею в ухоженный вид, обрезав лишние ветви, распутав скрученные стебли и расставив горшки ровными рядами в соответствии с какой-нибудь системой, Девятый только улыбается мягко и повторяет: «Что растили, то и выросло», – не уточняя того, кто именно сажал и с какой целью растил.
Сыну Девятого эту фразу приходится слышать чаще, чем всем прочим, потому что обсуждать хобби босса могут далеко не все, и с каждым разом он почему-то всё больше принимает её именно на свой счёт.

---

Dragon Kyo, на первый мой раз иначе быть не могло...

Моточика и Масамуне

Моточика и Масамуне. Фетиш и актуальное.
Масамуне тянет руку к спящему Моточике. Сначала кажется, что он хочет прикоснуться к волосам, погладить или взъерошить белые пряди, но подобный жест был бы слишком нежным для каждого из них. Поэтому в последний момент драконья лапа чуть меняет направление, и пальцы почти касаются лба и скрытого под повязкой глаза. В этом движении – ничем не прикрытое любопытство. Датэ очень интересно, что прячет Тёсокабе. Возможно, там просто шрам, который было легко заработать в какой-либо из многочисленных битв. Или всё-таки нечто вроде почти постыдного последствия некоей хвори, как у самого Одноглазого Дракона?
У Масамуне ещё поначалу была версия о том, что там скрывается нечто вроде врождённого уродства, но её после непродолжительных размышлений пришлось отбросить. Ребёнка с подобным дефектом не стали бы ласково называть «маленькой принцессой».
Датэ интересно и то, сколько времени уже Моточика вынужден прятать часть своего лица. Получил ли он увечье уже взрослым, или подобное переживание, как и Масамуне, был вынужден вытерпеть ещё в детстве? И что он при этом чувствовал? Есть ли у него саднящая мозоль от повязки? Один взгляд на левый глаз Демона Западного Моря неспособен дать ответы на все эти волнующие вопросы, но хоть что-то прояснить он в состоянии.
Тёсокабе перехватывает чужую руку в считанных миллиметрах от своего лица, широко улыбается и, не открывая глаз, сообщает:
– Только если готов на такое же, братец.
– Звучит честно, – отвечает Датэ, но по его голосу заметно, что он колеблется. Его правый глаз не видел никто, кроме его Правого Глаза. И показать дрожащее зашитое веко в кольце тёмной и грубой от соприкосновения с металлом кожи – это приблизить к себе очень и очень сильно. Масамуне не совсем уверен, что хочет подобного именно с Моточикой.

Подозрительно близко к арту

За проваленный экзамен их не ожидает наказание, но всё равно каждый собирается выложиться на пределе своих возможностей. Просто если обнаружится, что кем-то уроки усвоены плохо, то тому придется весь курс тренировок пройти заново. И ещё неизвестно, существует ли что-либо более жестокое, чем это, если не рассматривать вариант с изгнанием из родной деревни.
Наверное, именно поэтому синоби из Коги оказываются весьма хороши в своём ремесле.
В испытании скрытности Сарутоби сегодня будет участвовать в последний, третий раз. В первый, по его мнению, оно прошло слишком просто: не требуется особых навыков для того, чтобы скрыть своё присутствие от обычного крестьянина. В тот день Саске не только оказался лучшим из претендующих на звание синоби, но и свежих овощей наелся от пуза... Во второй раз было несколько сложнее: прошедший через несколько настоящих сражений и оставшийся в живых воин обязан замечать направленные в его сторону взгляды и интуитивно чувстсвовать присутствие других людей.
В третий раз всё обещало быть куда интереснее.
Дети вообще куда внимательнее, и обмануть их глаза труднее. К тому же конкретно Сарутоби для оттачивания навыков достался юный воспитанник самого Сингена. Из всех, кто был отобран для проверки умений будущих синоби, Санада считается самым сложным. Но и Сарутоби – лучший из экзаменуемых, и лёгкого испытания он сам не хотел, пусть от мысли, что тренировку придётся пройти повторно, начинают гореть заработанные на ней шрамы на плечах и спине.
Началось всё более чем хорошо: оставленный в одиночестве и заскучавший Юкимура повертел немного головой, сканируя окружающее пространство на предмет занимательного, но внимание его привлекло что-то отличное от затаившегося в ветвях Саске. Санада довольно бодро и целеустремлённо стал удаляться от дома Такеды, а будущий синоби бесшумно крался по его пятам. Незаметно кого-то преследовать, особенно если тебя ведёт по бездорожью кто-то куда меньший по размером и достаточно ловкий, – это требует больших усилий, чем просто наблюдать, не сдвигаясь с места. Но Юкимура, сам того не зная, помогал Сарутоби: увлечённо смотрел только вперёд и даже не собирался оборачиваться. Так что даже случайно совершённая Саске оплошность не привела к провалу и осталась только на его собственной совести.
В числе прочего, синоби должен уметь заниматься несколькими вещами одновременно. Без лишнего на то напоминания, Сарутоби начал оттачивать именно этот навык: не только выполнял задание, но и вспоминал слова, которыми ещё можно отругать себя за допущенную ошибку. И это едва не привело к новой, когда Санада вдруг резко остановился.
Саске медленно моргает и вздыхает слишком громко для себя. Оказаться перед подобным выбором он бы никому не пожелал. Что важнее: задание или здоровье (жизнь?) ребёнка? Почему-то не возникает сомнений, что он обязан склониться к первому варианту. Другой, более опытный и ответственный, настоящий синоби точно бы выбрал это.
Но Сарутоби (по крайней мере в данный момент) так не может, он выходит на свет, плавными шагами сначала подходит к Юкимуре вплотную, а потом встаёт перед ним, заслоняя собой и одновременно обнажая оружие – будто оно способно чем-то помочь.
Шрамы на коже практически горят, прозрачно намекая, что в скором времени их станет минимум вдвое больше.
Саске облизывает вдруг пересохшие губы. Обратиться к Санаде, предпринять попытку успокоить, он считает необходимым если не для самого ребёнка, то по крайней мере для собственного равновесия. Сейчас ошибка совершенно недопустима.
– Всё в порядке, – своего голоса, из которого разом испарились все весёлые и беззаботные нотки, какими он так гордился, Сарутоби не узнаёт. А уж того, что слетает с языка следом, он вовсе не планировал: – Данна.

Лук и шесть мечей Датэ Масамуне

Лук и шесть мечей Датэ Масамуне.
Лук Датэ Масамуне стоит на своей подставке, небрежно отодвинутой в угол, уже довольно долго и успел бы не раз прийти в негодность, если бы кто-то не ухаживал за ним с полагающейся регулярностью. У этого безызвестного кого-то слабые руки и не слишком умелые пальцы, и даже натянуть тетиву для него было бы большой проблемой, не говоря уже о настоящем выстреле и тем более о попадании в мишень.
Настоящий хозяин к этому луку не прикасается вовсе. У Масамуне есть на это целый ряд разных причин.
Первая из них – воспоминания. Стрелять Одноглазый Дракон не любил и в детстве, но тогда осваивать владение столь сложным и своенравным, но благородным предметом ему наказывал отец. И это был один из немногих поводов, по которым Терумуне-доно, бывший мастером обращения с луком, заговаривал со старшим сыном. Тогда, будучи совсем ещё ребёнком, Масамуне каждый раз испытывал восхищение от редких сеансов общения с родителем. Тревожить эти старые чувства сейчас ему совсем не хочется.
Вторая – характер Дракона. Дух противоречия в нём слишком силён для того, чтобы заниматься чем-либо не слишком приятным и увлекательным только из-за того, что так принято. Третья причина – это, по сути, продолжение второй, но более конкретная, опирающаяся на традиционную конструкцию и вытекающие из неё особенности лука. Датэ не слишком любит, когда что-то пытается вырваться из его рук, и уж тем более не намерен терпеть хлесткие и болезненные удары по предплечьям, если без этого вполне можно обойтись.
И последняя причина, оказывающаяся решающей, – у Масамуне просто нет времени на полноценные упражнения. Поэтому луку остаётся только жалобно шелестеть ненатянутой тетивой, когда Датэ с особенно резким свистом рассекает воздух последним ударом из длинной и сложной серии и бережно укладывает меч обнаженным лезвием вверх на его подставку – только для того, чтобы сразу, не дав себе ни минуты отдыха, взять другой клинок.
С виду каждый Драконий Коготь почти ничем не отличается от любого другого, но Масамуне может узнать каждый из мечей по весу, различающемуся на считанные граммы, и по тонкому рельефу менуки.
Одноглазый Дракон воспринимает свои Когти лишь как оружие, хотя при этом они представляют едва ли не самую большую ценность во всей провинции Осю. Немногие могут позволить себе даже два меча такой высококлассной работы, и шесть – это вовсе непозволительная роскошь. Но разыскал такую ценность и владеет ею Датэ Масамуне с одной весьма конкретной практической целью.
Для того, чтобы его душу впредь было очень сложно сломать.

@музыка: T.M.Revolution - Naked Arms

@темы: Придумаешь только нарочно, Кровавая резня бензопилой, в которой Цунаёши не участвовал, Война всех против всех, Русские суши и их жертвы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Несмотря ни на что, я всё ещё люблю маленькие уютные фесты.
Вот, например, DrrrCrack!!.
Одну мою заявку там исполнили так, что из двух версий развития событий я не могу выбрать ту, которая больше нравится. Можно посмотреть, насколько оба текста шикарные.
После этого я, конечно, резко почувствовал, что срочно должен чем-то ответить.

Кадота / Шизуо. Школьные годы: первая сигарета Шизуо.

Кадота / Шизуо. Школьные годы: первая сигарета Шизуо.
– Зачем это? – интересуется Шизуо, окидывая взглядом протянутую к нему руку. Кадота, кажется, хотел предложить ему сигарету молча, без лишних объяснений, что это и как подобное употреблять.
Многие в их классе уверены, что такой человек как Хейваджима просто обязан курить. Кёхей точно знает, что Шизуо в жизни ни одной затяжки не сделал, но эта будто случайно выданная Орихарой информация не мешает ему попробовать поделиться табаком.
В конце концов, всё когда-либо случается в первый раз.
Кадота пожимает плечами.
– Говорят, помогает успокоиться.
Хейваджима вертит сигарету в пальцах с некоторым сомнением, но в итоге всё-таки зажимает между губами и чуть наклоняется вперёд, позволяя зажечь кончик. Хуже от этого точно не будет, а если вдруг и правда поможет… От приступов злости Шизуо в основном страдают предметы обстановки, людям достаётся существенно реже, но больнее всего в итоге ему самому.
От первого вдоха отчаянно хочется кашлять, второй отзывается горечью в горле. Это раздражает, но не слишком сильно, и позволяет сконцентрироваться на дыхании. Дает шанс отвлечься от окружающего и расслабиться.
И заметить выглянувшего на крышу школы Изаю не сразу, а лишь когда тот приближается опасно близко.
Сигарета в пальцах ломается куда проще, чем тот же карандаш.



Сам заявки подавать я всё ещё не очень люблю, но тут (ещё раз) не удержался. Что самое страшное, её даже приняли. Теперь буду ждать и отчаянно надеяться... Если вдруг кто-то совершенно случайно как раз задаётся вопросом, как сделать мне хорошо, это уникальный шанс. Тот, кто напишет мне на Crossover Fest, сотворит большое лирное счастье.

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Вдохновляющие арты — это такая тема, что актуальна всегда.

Масамуне и Саске || Масамуне и Юкимура

Датэ чувствует подвох после первой же пары ударов. Юкимура, привыкший встречать врага грудью, не стал бы уворачиваться, не стал бы мягко отводить клинок в сторону… Санада просто не способен на такую аккуратность, когда при соприкосновении сталь не звенит весело и громко, а лишь еле слышно лязгает. В схватке все чувства привычно обостряются до предела, и Масамуне замечает и другие детали. Чуть другой, пусть и очень похожий, тембр голоса. Монеты на шее не звенят, будто их вовсе нет. Совсем другое, без привычного огня, выражение глаз. И не чувствуется исходящего от тела жара, даже если отбить древко копья в сторону и резко сократить дистанцию до минимальной. А если перед Датэ сейчас находится на Юкимура, а кто-то другой, то сдерживаться Одноглазому Дракону нет никакой необходимости. От настоящих, искренне грозящих смертью выпадов уклоняться куда сложнее, особенно если не горишь желанием принимать всю силу замаха на собственное оружие, и это требует почти предельной концентрации внимания. И это даёт Масамуне шанс на то, что в поединке с Санадой он бы использовать не стал, а именно на ловкую подсечку. – Хватит, господин Одноглазый Дракон. Я сдаюсь, – Саске демонстрирует открытые ладони. При этом синоби улыбается в обычной своей манере, хотя и получается это у него несколько натянуто. Только его собственная, превышающая среднюю ловкость помогла Сарутоби в последний момент уйти с траектории меча Датэ – лезвие оставило на одежде изрядную прореху, но всё-таки не пробило насквозь плоть перед тем, как на четверть длины уйти в землю. – Данна вас с нетерпением ждёт.

Поддаваться – это совершенно точно не в его стиле. Но ведь может случайно попасться скользкий камушек, если только утром прошёл дождь? Может нога зацепиться за выступающий из земли корень? Может… ещё что-нибудь, из-за чего можно случайно упасть навзничь. В настоящем бою подобная оплошность стоила бы жизни, но в поединке с Юкимурой Масамуне может не волноваться ни за своё здоровье, ни тем более за жизнь. Как Одноглазый Дракон и предполагал, одно из алых копий втыкается в землю на добрую ладонь правее его головы. Сам Санада при этом опускается на колени и склоняется над своим противником, и на его лице неуверенное торжество мешается с искренним недоумением – кажется, он даже предположить не мог, что Датэ вот так просто и без видимых причин упадёт. Если бы произошло всё наоборот, и Масамуне удалось вот так оседлать молодого Тигра, он бы не колебался ни секунды. Но Юкимура будто бы ещё не определился, чего именно хочет, или, может быть, просто не знает, что в такой ситуации полагается делать. Санада явно медлит. Несмотря на своё положение, Датэ вовсе не выглядит побеждённым. Напротив, он улыбается так, будто всё идёт в точности по его плану, и ничего не подозревающий враг попал в хитро расставленную драконью ловушку. Западня окончательно захлопывается, когда ладонь Масамуне уверенно ложится Юкимуре на шею и давит, заставляя наклоняться всё ниже.

@музыка: Manowar - Mountains

@темы: Придумаешь только нарочно, Тут прекрасные люди..., Война всех против всех, Русские суши и их жертвы

---

Тут должен был быть интересный текст. Но я его не написал, хотя и честно пытался... Поэтому вместо него будет это безумие:

Лирный?

Без имён тоже весело

@темы: Объяснительная записка, И я побежал

---

«Under the Sakura Tree» by Miyamoto Kano

Вторая страница

Перевод: [MadeInKaktusenok]

@музыка: Tamaki Nami - Brightdown

@темы: Печатное слово

---

Иногда для того, чтобы впасть в блаженное состояние, нужно так мало...
Например, одного этого достаточно:

Даже несмотря на то, что качество опять же могло быть и получше. Что-то не везёт Англии в этом отношении...

@темы: Шестая симфония, Психоакустика где-то рядом

---

Надо же было на собеседовании на вопрос «Когда сможете выйти на работу?» ляпнуть: «Хоть завтра»... Ну вот кто меня за язык потянул?
Эх...
А я, между прочим, не смотрел ВанПис аж с четыреста восемьдесят девятой серии. Четырнадцать серий уже не смотрел! Надо срочно исправляться, срочно... Хочу субтитры.

Всё, что я люблю трепетно и нежно, я заставляю страдать. Даже если это всего лишь велосипед.

Аокиджи / Робин, непредвиденная остановка посреди океана.
Аокиджи может только развести руками: велосипед у него, в общем-то, самый обыкновенный, рассчитанный на одного нормального человека. Под отличающимся высоким ростом Кузаном он и так периодически жалобно поскрипывал, переваливая через очередную замерзшую волну, а уж под двойной нагрузкой...
Робин в ответ тихо посмеивается, прикрыв рот ладонью. Озадаченный поломкой Аокиджи растерянно кружит вокруг верного транспортного средства и выглядит при этом так безумно трогательно, что Нико даже не знает, как в таких условиях признаться любимому мужчине, что среди прочей сотни профессий, освоенных ею за годы бегства, есть и ремесло велослесаря.

Пишет  Your Song:

12.06.2011 в 23:36

напиши АокиджиЛуффи, и я скончаюсь на месте

URL комментария

Пишет  Lezolirendaeriserail:

13.06.2011 в 02:49

Во всём мире найдётся совсем немного людей, способных отдать приказ адмиралу. Но просьба вице-адмирала Гарпа – это именно просьба, пусть и не выполнить её нельзя.
Даже если звучит она так: «А не поможешь мне с внучком встречу устроить?»
Казалось бы, что вышедшему в отставку герою Флота ничто не должно мешать самому разыскать и навестить любимых родственников. А у Аокиджи, которого со службы ещё никто не отпускал (хотя он сам регулярно сбегает – садится на велосипед и уезжает в закат, только его и видели!), и своих дел в избытке.
Кузан и сам удивляется.
– Почему именно я? И как я могу помочь?
Но Гарп только хлопает его по плечу с такой силой, что пара костей вполне могла бы от такой ласки сломаться. Этот жест означает что-то среднее между «Я тебе доверяю» и «Я знаю, что в этом деле у тебя есть скрываемый ото всех интерес».
– Думаю, пребывание в образе ледяной статуи пойдёт ему на пользу. А то голова у него больно горячая стала…

URL комментария

Хотел заодно на фест заглянуть, да что-то не на тот забрёл...

Борсалино, Кузан и шуточки над Сакадзуки

Борсалино, Кузан и шуточки над Сакадзуки.
– Ну давай… – тягучий голос настойчиво льётся прямо в ухо, вырывая из дремоты. – У меня нет больше сил смотреть на его серьёзную морду.
Но Кузан только привычно отмахивается. Вконец заскучавший Борсалино в ответ прибегает к более серьёзным мерам и начинает потряхивать товарища за плечо.
– Ну не вечно же спать! Надо и развлекаться иногда… А что в этом отношении, кроме побега в самоволку, может быть лучше шутки над Сакадзуки?
Кузан понимает, что в этот раз от него точно не отстанут, и приподнимается в кресле повыше, принимая чуть более сидячее положение. Но снова задремать он готов в любой момент, если у Борсалино кроме самой навязчивой идеи ничего не окажется.
– И что ты конкретно предлагаешь? – интересуется Кузан.
Борсалино начинает вдохновлённо перечислять. Кажется, над проблемой вечной серьёзности Сакадзуки он думал неоднократно.
– Мы можем совершенно случайно постирать все его рубашки с его же брюками. Они приобретут восхитительный розовый цвет, который очень пойдёт Сакадзуки.
– Оцуру-сан за подобное нас самих прополоскает, – зевает Кузан, явно демонстрируя своё отношение к подобному плану действий. Борсалино с неохотой, но всё-таки кивает, переходя к следующей мысли.
– Мы можем незаметно сделать ему татуировку. Например, на плече. Нарисуем какие-нибудь милые цветочки…
Но Кузан перебивает:
– Незаметно, как же. Сакадзуки. Которому даже снотворное в еду подсыпать невозможно, потому что нюх у него просто собачий.
Борсалино согласно вздыхает и переходит к третьей, наиболее для него привлекательной идее.
– Мы можем взять Устав Флота и аккуратно вклеить в него лишние страницы. У меня есть весьма занимательная брошюрка, посвящённая бонсаю, она как раз подходит по размеру листов. Наш старательный Сакадзуки-кун с изящным секатором склоняется над совсем ещё молоденьким миниатюрным деревцем в расписном горшке – ты только представь эту картину!
Кузан представляет. И, надо признать, нарисованный живым воображением образ его изрядно веселит. Как раз настолько, чтобы встать со столь удобного кресла и прямо сейчас отправиться красть из тумбочки Сакадзуки его личный экземпляр Устава.

@темы: Кусок - страшная сила, Придумаешь только нарочно

---

Всё-таки смотреть с переводом несколько интереснее, чем вовсе без него.
Даже если субтитры хочется править прямо с первой секунды (где название аниме, да).

Пишет  Maris-san:

19.12.2010 в 01:41

Я так понимаю, в молодости Ода верхнюю часть доспехов не носил принципиально

URL комментария

Все фоны неимоверно доставляют, но кролики меня всё-таки вынесли.
Уже предвкушаю, как в следующей серии над Мицухиде будут измываться втроём...

@темы: Движущиеся картинки, Остановленное мгновение, Когда же закончится эта война

---

Был такой вдохновляющий арт:

Но вылился он во что-то не то...

Если прижаться голым животом к теплой шершавой коре и практически улечься на низко склонившийся к реке ствол дерева, то протянутой рукой можно будет коснуться воды – и Саске пропускает сквозь пальцы прохладные струи и мелких серебристых рыбок. То, что сейчас он будто бы безоружен и почти не одет, на его навыки синоби совершенно не влияет, и видимая расслабленность и прикованный к толще воды взгляд не мешают ему следить за происходящим вокруг. Сарутоби не нужно смотреть вокруг для того, чтобы быть уверенным, что поблизости никого кроме Юкимуры нет, или для того, чтобы обнаружить, что последний закончил плескаться на мелководье и теперь «бесшумно» подкрадывается к синоби.
Любому другому Саске не дал бы так к себе приближаться, как минимум оглянувшись, но данна – это особый случай, даже если Санада решил подшутить. Поэтому Сарутоби лишь незаметно приподнимает уголки губ и чуть напрягается, готовясь принять на себя какую-нибудь мальчишескую выходку вроде удара мокрой ладонью по пояснице, полной пригоршни воды на шею или даже попытки уронить в реку целиком. Но этого не следует – заготовленная вода проливается мимо – и Саске достается лишь мягкое касание к плечу. Одно, другое, потом влажные пальцы перебираются на спину – прикосновения очень легкие, будто нерешительные, словно Юкимура вдруг открыл для себя что-то новое и теперь изнывает от любопытства, не зная как правильно к этому подступиться.
Пальцы рисуют на коже рваный узор, и синоби с легкостью читает его.
– Это шрамы, данна. Это просто шрамы.
Молодой Тигр удивлённо распахивает глаза шире, словно впервые слышит о чём-то подобном, и неосознанно поводит плечами, будто на них даже во время купания давит тяжёлая защита.
Доспехи командующих собственными армиями и правда обычно весьма хороши собой и достаточно надёжны, но сказать, что это именно они уберегают своих носителей от ран, всё-таки нельзя. И Санада, практически всегда бегающий с душой и животом нараспашку, одно из лучших этому подтверждений. Конечно, молодой Тигр уже достаточно силён и умён для того, чтобы выходить невредимым из битвы с простыми людьми. Но в то же время он не раз попадал под яростные выпады Драконьих Когтей – Сарутоби лучше всего запомнились три глубоких пореза от плеча до пояса, и ещё один до ужаса точный удар над сердцем.
В те разы Саске сам перевязывал Юкимуру, боясь не донести данну до врача, а потом старался выполнять поручения Такеды побыстрее и возвращаться поскорее, чтобы на всякий случай быть рядом. Ну и беспокоился, конечно, жутко, как только один человек может волноваться за другого.
А после страшно удивлялся, когда Санада с едва поджившими ранами выползал к наставнику, не чувствуя никакой угрозы своей жизни. И Синген привычно воспитывал его тяжёлым кулаком, впечатывая в крошащиеся от подобного обращения каменные стены спиной с такой силой, что остатки бинтов срывает ветром, и точно зная, что с воспитанником от этой «ласки» ничего не случится.
Словно тоже вспомнив об этих случаях, Юкимура рассеяно проводит ладонью по собственной груди. Но кожа там идеально гладкая, без малейшего следа прошлых ран.
– А почему у меня не так? – спрашивает Санада, и выглядит он при этом ещё моложе обычного, сущим ребёнком, который ещё ничего не знает об окружающем мире и не стесняется обо всём подряд спрашивать. Сейчас ему либо придётся объяснять, чем он (и некоторые другие) отличаются от обычных людей, либо…
– У вас, данна? – Сарутоби спрыгивает с дерева и становится рядом с Юкимурой, почти вплотную. – Шрамы тоже есть, просто не такие заметные.
Никаких следов не видно, но всё-таки они есть. И если прижаться губами – туда, над сердцем, – можно почувствовать под кожей горячий комок.
Отпечаток не на теле, но на душе.


А вдохновляющих артов надо в любом случае больше.

UP!

Вдохновляющий арт, не имеющий к тексту ну совсем никакого отношения

Сарутоби и Фума

Когда господин упадет от усталости или ран, Саске должен будет вынести его из боя. Но если данне в поединке будет угрожать смертельная опасность, вмешиваться Сарутоби запрещено. Впрочем, он ведь не воин, ставящий честь куда выше жизни, а всего лишь синоби, и подобный приказ, возможно, сможет нарушить.
Хотя – Саске не сомневается, – необходимости в подобном не возникнет. Часто бывает, что бой начинают двое сильнейших, а позже к ним присоединяются и целые армии, но в этот раз никто, кроме Санады и Датэ, оружие не обнажит.
Конечно, это ведь не сражение за земли или что-то подобное, где проигравший теряет слишком много. Это просто очередное выяснение отношений между двумя молодыми людьми, которое в принципе больше никого не касается. А то, что и Масамуне, и Юкимура пришли на встречу в сопровождении не слишком больших, но весьма боеспособных отрядов, – это лишь попытка друг перед другом лишний раз покрасоваться.
Сарутоби мимоходом отмечает, что воины из Каи лучше вымуштрованы и прекрасно держат строй, но люди Одноглазого Дракона щеголяют новым вооружением и могут быть весьма опасны даже поодиночке. Присматриваться внимательнее синоби некогда – короткий обмен дежурными фразами и откровенными, многозначительными взглядами завершается, и одно из горящих алых копий скрещивается с искрящимся Драконьим Когтем.
Саске знает, что в данный момент данне ничего не грозит, но всё равно пристально наблюдает за поединком. Интересно, что молодой Тигр в подобном противостоянии нашёл, что приводит его в такой буйный восторг каждый раз, когда в поле зрения появляется Датэ? Не обученному драться синоби, кажется, этого никогда не понять.
Эмоции всегда предельно искреннего Юкимуры выплескиваются через край, в ухмылке Масамуне тоже сквозит восторг и странная нежность… а Сарутоби может им обоим разве что позавидовать. Он так не умеет. Убить врага одним точным ударом – это запросто, но нет того, с кем можно затеять поединок.
Просто нет.

Тигр из Каи сам решает, что делать со своими вещами. Если Сингену вдруг кажется, что старинный, фамильный, обладающий чудесными свойствами доспех не стоит жизни нескольких человек из соседней провинции, то Такеда имеет полное право единоличным распоряжением отдать его в качестве выкупа. Но это, конечно, ценности и важности реликвии никак не уменьшает, и вовсе не означает, что Сингену не важны какие-либо материальные ценности.
Но тот, кто не смог получить столь желанное сокровище хитростью, может попытаться попросту его выкрасть.
Заметить незваного гостя практически невозможно, ведь считающийся лучшим из синоби умеет практически растворяться в воздухе. Но Сарутоби натренирован чужое присутствие чувствовать, даже если враг незаметен глазу. И Саске вовсе не собирается позволять кому бы то ни было хозяйничать в доме Такеды и покушаться на имущество Тигра.
Сложно сказать, когда Фума обнаружил другого синоби, ещё сложнее рассмотреть то движение, которым он вытянул из-за спины короткий клинок – и первый удар Сарутоби едва не пропускает, успев уклониться в последний момент, а второй не слишком ловко парирует собственным оружием. Сложно сказать, о чем думает Котаро, когда его лицо почти полностью скрыто, но короткая напряженная пауза прерывается целым градом ударов, каждый из которых должен оказаться смертельным. Саске отбивается, пусть и с большим трудом, но некоторое количество царапин всё равно получает. Глубоких, болезненных, но не слишком опасных порезов.
А потом на шум является лично Синген, и Фума решает отступить, отпрыгивает на несколько шагов и практически сразу растворяется в тенях. Возможно, чтобы вернуться в другой раз, получше подгадав момент.
Сарутоби в этот момент может думать только о том, что должен обязательно стать сильнее и искуснее, чтобы в случае следующей встречи показать себя лучшим образом.
Кажется, нечто подобное и чувствует Юкимура по отношению к главе клана Датэ.

@музыка: Accept - Up To The Limit

@настроение: Кто бездельник, я?

@темы: Придумаешь только нарочно, Война всех против всех

---

Мицухиде предпочитает печеньки:

пруфпик

Масамуне больше любит чупа-чупсы:

пруфпик

И только Кодзюро привычно верен долгу и ответственно ругает, отчитывает и упрекает Масамуне-саму. Ну и периодически с непроницаемо-спокойным выражением лица втыкает в себя большой и острый меч.

Новая манга от CLAMP: Gate7.

@музыка: Sonata Arctica - Everything Fades To Gray

@темы: Печатное слово, Чисто женская клампания, Когда же закончится эта война

---

О том, чтобы со скуки взять какой-нибудь флешмоб, я подумывал почти полгода назад. И наконец решился.
В изначальной версии тридцать вопросов — по одному в день. Я не уверен, что меня хватит на такой срок и что у меня не кончатся ответы. Но половину выполнить я обещаюсь. А может, если повезёт, и все две трети!
Ожидаются: разнообразие, внезапности и концептуальность.
Выполняется в произвольном порядке.
#1. Ваш любимый персонаж.
В свете последних обстоятельств, это всё-таки Датэ Масамуне.

Милосердное море

#2. Ваш любимый персонаж противоположного с #1 пола.
Хотя и не совсем противоположного, но Ягью Кьюбей.

#3. Ваш нелюбимый персонаж.
Все остальные вопросы делятся на простые и глупые, а вот этот один — сложный!
К счастью, существует такое создание как Кинг Бредли. Не люблю Гнева.

#4. Ваш ОТП.
Ноитора / Тесла. У них такие трогательные взаимоотношения...

#5. Персонаж, которого вы бы хотели видеть своим ребёнком.
Дети должы быть маленькими и кавайными... Поэтому Сиэль Фантомхайв.

#6. Персонаж, с которым вы бы пошли в поход.
Самогон-сама! Без него в походе никуда!

#7. Персонаж, чей сейю вам больше всего нравится.
Никаких сюрпризов — Зоро.

#8. Персонаж, которого вы бы никогда не познакомили с родителями.
Изящная Адине. Родители бы не оценили всей это красоты, увы.

#9. Персонаж, который мог бы бегать обнажённым перед вами, и вы бы не возражали.
Пользуясь случаем: Датэ Масамуне ещё раз. За ним, конечно, глаз да Глаз нужен, но "пущщай бегаить".

#10. Персонаж, с которым вы бы не хотели бродить по тёмным аллеям.
Зараки Кенпачи. С ним по светлым-то аллеям бродить опасно, заблудишься...

#11. Персонаж, с которым вы бы не возражали жить в одной комнате.
Катен Кёкоцу. На стенку повешу.

#12. Персонаж, который мог бы для вас готовить.
Докуро Хром. Готовить вроде научили, вилкой владеет вообще мастерски...

#13. Персонаж, которого вы могли бы представить в виде кошки.
Кажется, подобное я могу проделать разве что с выдрой Расселлом.

#14. Персонаж, которого вы могли бы представить в виде собаки.
Бадо Нейлз. Сложный ассоциативный ряд, да...

#15. Персонаж, который был бы вашим товарищем, если бы вы были в банде.
Это была бы не банда, а шайка! Ибо братан Тёсокабе Моточика решает.

#16. Персонаж, которого вы бы не возражали видеть своим боссом.
Внезапно: Такасуги Шинске. Не представляю, чем бы я тогда занимался...

#17. Персонаж, который возможно мог бы быть вашим соперником.
Пип Бернадотте. Когда я стану упырём.

#18. Персонаж, которого вы бы не отказались видеть своим дворецким/служанкой.
Без единого логичного или просто внятного объяснения — Фарфарелло.

#19. Персонаж, с которым у вас больше всего общего.
Кобуши Абиру, ибо лишь хвосты имеют значение.

#20. Персонаж, которого вы бы взяли в свою команду, если бы играли в RPG.
Это читерство, но я выбираю Авто.

#21. Персонаж, которого вы бы хотели косплеить.
Минутка фансервиса имени Датэ Масамуне!

#22. Персонаж, чья одежда/мундир нравится вам больше всего.
Мне вообще нравится форма Чёрного Ордена, а у Лави ещё и шарфик...

#23. Персонаж, которого вы бы не возражали видеть своим родителем.
Адам Арклайт.

Всё, у меня кончились персонажи.

Весь список

День 1. Ваш любимый персонаж.
День 2. Ваш нелюбимый персонаж.
День 3. Персонаж, с которым вы бы встречались.
День 4. Персонаж, с которым вы бы устроили шопинг
День 5. Персонаж, которого вы бы хотели видеть своим ребёнком.
День 6. Персонаж, который возможно мог бы быть вашим соперником.
День 7. Персонаж, с которым у вас больше всего общего.
День 8. Персонаж, на которого вы больше всего похожи.
День 9. Персонаж, которого вы бы познакомили с родителями.
День 10. Персонаж, которого вы бы никогда не познакомили с родителями.
День 11. Персонаж, с которым вы бы стали лучшими друзьями.
День 12. Персонаж, чей сейю вам больше всего нравится.
День 13. Персонаж, с которым вы бы пошли в поход.
День 14. Персонаж, с которым вы бы не возражали жить в одной комнате.
День 15. Персонаж, который мог бы для вас готовить.
День 16. Персонаж, который мог бы бегать обнажённым перед вами, и вы бы не возражали.
День 17. Ваш ОТП.
День 18. Персонаж, которого вы бы не возражали видеть своим родителем.
День 19. Персонаж, с которым вы бы пошли в караоке.
День 20. Персонаж, которого вы бы не отказались видеть своим дворецким/служанкой.
День 21. Персонаж, которого вы бы взяли в свою команду, если бы играли в RPG.
День 22. Ещё один ваш ОТП.
День 23. Ваш любимый персонаж противоположного с #1 пола.
День 24. Персонаж, чья одежда/мундир нравится вам больше всего.
День 25. Персонаж, который был бы вашим товарищем, если бы вы были в банде.
День 26. Персонаж, которого вы бы не возражали видеть своим боссом.
День 27. Персонаж, с которым вы бы не хотели бродить по тёмным аллеям.
День 28. Персонаж, которого вы могли бы представить в виде собаки.
День 29. Персонаж, которого вы могли бы представить в виде кошки.
День 30. Персонаж, которого вы бы хотели косплеить.

запись создана: 20.05.2011 в 16:40

@музыка: PENGIN - Haru Haru Haru

@темы: Приступ эксгибиционизма, И я побежал, Чужие кисти

---

Это почти реклама:
Не знаешь, чем занять себя вечером? Посети стрип-клуб!
Ну то есть:
Не знаешь, о чём написать? Пиши про стрип-клуб!

Про первый

*
Изая машет рукой, привлекая к себе внимание.
– Шизу-тян, а можно мне повторить?..
Хейваджима прекращает яростно натирать бокалы полотенцем и готовит для информатора новый коктейль. Высокий стакан с напитком он очень осторожно ставит на край стойки, при этом мысленно представляя, как запускает его Орихаре в голову.
Единственное, что помогает Шизуо держать себя в руках, – очень пристальный и очень внимательный взгляд хозяина клуба, который в этот вечер по одной ему известной причине решил лично проследить за работой нового бармена.
– Шизу-тян, ну хоть посмотри на меня! – Изая раскачивается на стуле, чудом не разливая напиток из почти полного стакана.
Хейваджима припоминает список правил клуба, который заботливый работодатель показывал ему в первый день. Строчки «Посетителям запрещено качаться на стульях» там не было. А вот «Бармен не должен покидать своего места на протяжении всей смены (за исключением ситуаций из приложения 2)» точно имелась.
– А я знаю, что точно сможет привлечь твоё внимание!
Орихара сначала забирается на табурет, потом делает шаг на стол, презрительно сбивая носком ботинка с его поверхности пепельницу, и медленно начинает стягивать с себя куртку. К тому времени, как до информатора добирается охранник, Изая успевает полностью избавиться от верхней одежды и даже наполовину снять кофту.
Шизуо крепко зажмуривается, чтобы не видеть плавно, будто в танце изгибающегося Орихару. О том, что остановить Изаю не удалось, можно судить по звукам: по точному удару и стуку падения тела, по сдавленной ругани вышибалы, по умолкшим разговорам других посетителей и редкому похабному свисту.
– Правило номер тридцать четыре, до которого ты наверняка не дочитал, – льётся в ухо Хейваджиме шёпот хозяина заведения, – гласит: «На территории клуба запрещено устраивать стриптиз». А в приложении два написано, что в случае необходимости помощь охране должны оказывать и другие работники.
Шизуо хватает доли секунды для того, чтобы сделать вывод из сказанного, и через высокую барную стойку он перелетает одним движением.
Кажется, это будет первый раз, когда его не выгонят с работы за драку с Орихарой.

Или про второй

* *
Если ты вдруг узнал, что Вонгола на тебя обижена настолько, что посылает к тебе Хранителя Облака, – бежать и прятаться бесполезно. Есть только два плана действия в этой ситуации.
Застрелиться самому, до прибытия Хибари Кёи.
Или напоследок попытаться весело и приятно провести время. Например, пойти в элитный стриптиз-клуб.

Хибари не могут отвлечь ни полумрак, ни музыка, ни даже чуть ли не с порога завлекательно повисшая на его плече полуобнаженная девушка. Он просто идёт к намеченной цели.
Хибари не смущают ни толпа свидетелей вокруг, ни подобравшиеся телохранители. Тонкое и развязное создание, ласково обнимающее за шею неугодного Вонголе, – тоже, но только до тех пор, пока оно не оборачивается и не подмигивает Кёе красивым, знакомым алым глазом. Хранитель Облака от подобного жеста заметно напрягается и крепко, до хруста сжимает пальцы на своём излюбленном оружии… а потом, неожиданно для почти всех присутствующих, прячет тонфа, резко разворачивается и столь же невозмутимо уходит.
Несостоявшаяся жертва Хибари сразу обмякает в кресле, не веря собственному везению и счастью. Он пока не даже не подозревает, что под личиной весьма фигуристой девушки на его коленях обосновался непосредственно Хранитель Тумана Вонголы, о встречах с которым ходят куда более зловещие слухи, чем о неумолимости Хибари Кёи.

И снова про первый

* * *
Кого-то удивляет то, как оперативно узнаёт Хейваджима о появлении в его квартале Изаи, но секрет тут совсем прост: Орихара о своих визитах всегда предупреждает сам. Обычно – короткими сообщениями.
«Ужасно соскучился по Русским суши. Надо будет зайти сегодня на ланч к Саймону.»
«Видел девушку с большим блокнотом для пропаж? Ровно в пять подойду к ней и крупно напишу, что ищу Шизу-тяна.»
«Сижу в твоём бывшем баре – навевает столько воспоминаний…»
«Слышал, к Мару*** сегодня собирался зайти за долгом Том. Какое совпадение, у меня тоже есть к нему срочное дело.»
Шизуо сжимает телефон в ладони, едва удерживая себя от членовредительства. Он бы попробовал сменить номер, но с информатором, знающим слишком многое почти обо всех, это не пройдёт.
Короткая трель оповещает Хейваджиму о новом сообщении.
«Мечтаю попасть на открытие нового стриптиз-клуба, но в одиночку идти совершенно не хочется. Может Шизу-тян согласится составить мне компанию?»
Шизуо зло щурится, вглядываясь в ровные строчки на экране.
Если задуматься… почему бы нет?

Последний раз

1 1 3
Это с самого начала была совершенно дурацкая идея. Шизуо сам не может толком объяснить, что его дёрнуло участвовать в подобном мероприятии. Это точно не то событие, которое стоило бы упоминать в своёй биографии. Да и знакомым не расскажешь: «А я вот однажды участвовал в конкурсе откровенных танцев для непрофессионалов», – будет звучать очень странно.
Непонятно по какой причине нахлынувшее раздражение побуждало Хейваджиму вот прямо сейчас бросить всю эту затею, круто развернуться и быстрым шагом покинуть клуб. Но всё-таки Шизуо удерживал себя от этого. Зачем было выходить на сцену четырежды, если теперь не собираешься сделать это ещё один – последний! – раз? Конкурс, даже с учётом подготовки и задержек, закончится не позднее чем через час, после него можно будет получить заслуженные призовые (причём независимо от того, насколько хорошим окажется выступление, ведь награждаются оба финалиста), и после этого можно будет совершенно спокойно забывать обо всём произошедшем как о излишне фантастичном сне.
В зале постепенно стихает шум, звучат вступительные аккорды – и Хейваджима, нервно поправив галстук-бабочку, выходит на подмостки. Его движения немного резковаты, в них проскальзывает не до конца стихшее раздражение, но это выгодно привлекает внимание неразличимых в полумраке зала зрителей. Шизуо сразу перемещается почти в центр сцены и занимает место под одним из самых ярких софитов. В каждом его жесте отчетливо видна завораживающая грация уверенного в своей силе человека, которого ничто не может заставить свернуть с собственного пути.
Его соперник появляется из-за противоположной кулисы с некоторым опозданием – его не сразу замечают наблюдающие за Шизуо, а сам Хейваджима и вовсе игнорирует, сосредоточенный на своём ритме. Но Изая вовсе не спешит делать что-либо для того, чтобы завладеть вниманием публики. Его интересует только один человек – и именно к нему Орихара приближается танцующей походкой.
Изае приходится встать прямо перед Шизуо, чтобы тот наконец его заметил. И только убедившись, что Хейваджима сбился с шага, сжал зубы и начал неосознанно шарит рукой вокруг себя в поисках чего-нибудь тяжелого, Орихара начинает свой танец.
Первым же движением он сдирает и отбрасывает в сторону куртку, но дальше всё происходит куда медленнее. Изая плавно, завораживающе покачивается, по миллиметру открывая светлую кожу. Его совершенно не заботит зрительный зал за спиной – конечно, он любит каждого из собравшихся в клубе людей, но всё-таки не настолько, чтобы для них раздеваться – и смотрит он на Шизуо и только на Шизуо.
Возможно, на Хейваджиму влияет обстановка, но он ничего против информатора предпринимать не спешит. Даже о том, что тоже должен танцевать, он будто бы позабыл.
– С тобой так сложно, Шизу-тян, – у оставшегося по пояс обнаженным Орихары есть время для пары коротких реплик, пока его пальцы блуждают по ремню и пытаются вспомнить, как расстёгивается пряжка. – Почему я не могу просто продемонстрировать себя во всей красе лично тебе и вынужден делать это прилюдно?


P.S.
Какой у меня, оказывается, многозначительный список загруженных на ПростоПлеер треков... «Джир о хитрозлобном якше Чэне Анкоре», инструментал с интригующим названием «In Sanity» и это:

С анимешными ОСТами в плеере надо что-то делать срочно. Они уже не просто обосновались в плейлисте и не выковыриваются оттуда никакими средствами, они окончательно выжили оттуда всех прочих!

P.P.S.
Нашёл!

@музыка: Alphonse & Edward Elric (Kugimiya Rie, Paku Romi) - Restore steppin'

@темы: Печатное слово, Придумаешь только нарочно, Кровавая резня бензопилой, в которой Цунаёши не участвовал, Шестая симфония, Русские суши и их жертвы

---

Что-то меня тащит куда-то совсем не в ту сторону, но я такой счастливый дурак, что совершенно этого не боюсь.
Вот вместо этого постик новенький для своих огрызков завёл. Я безнадёжен, совершенно безнадёжен.

Внезапно, пользуясь случаем: Red_Night, добро пожаловать!

Также на повестке дня свежий вопрос века: почему я уверенно и не колеблясь пишу все имена через "е", а для Датэ каждый раз делаю исключение?

Все синоби страдают от Этого, даже Фума

Котаро и Хисахиде. Все синоби страдают от Этого, но не все по своей вине.
Нет никакой необходимости подмечать каждое движение, но это получается у Котаро само собой. Даже отвернись он, закрой глаза и заткни уши, обострённые чувства синоби всё равно улавливали бы всё до малейшего жеста. Поэтому Фуме ничего не остаётся, кроме как смотреть прямо и внимательно, пусть и с почтительного расстояния.
Мацунага шевелит губами – совершенно бесшумно, тут даже тонкий слух синоби не может помочь – и без какой-либо системы поочерёдно касается обнаженными ладонями разложенных перед ним предметов из его обширной коллекции. Сегодня Хисахиде уделяет внимание не просто разнообразным редкостям и древностям, но лучшим образцам оружейного искусства.
Котаро спокойно, безразлично относится к страсти господина окружать себя разнообразными – от изящных чайников до черепа неудавшегося объединителя страны – вещами. Достаточное количество этих предметов Фума лично добыл по приказу Мацунаги, и синоби ничего не имеет против перспективы и впредь чем-то подобным заниматься.
Если бы не оружие. Совершенно и смертоносное – точно такое же, как лучший из синоби. Котаро мог бы занять достойное место в собранной Хисахиде коллекции. Но, увы, в этом отношении люди Мацунаге совершенно не интересны.
Хисахиде берёт меч в руку и любуется сложным узором стали на лезвии, едва проводя по нему кончиком пальца. И есть в этом жесте что-то такое безотчётно привлекательное, что Фуме вдруг резко начинает хотеться оказаться на месте дорогого клинка и почувствовать эти лёгкие прикосновения на собственной коже.
Мацунага очень хорошо умеет различать направленные на него взгляды, и изменение в состоянии синоби не остаётся для него незамеченным. Хисахиде улыбается – это очевидно даже стоящему за спиной и видящему лишь его затылок – и чуть сдвигается в сторону. У его ноги обнаруживается маленькая бронзовая курильница со сдвинутой крышкой, тонкая струйка дыма из которой сносится лёгким сквозняком прямо в сторону Котаро.
Фума поспешно прикрывает лицо рукой и всё-таки отворачивается – но это, как и ожидалось, совсем не помогает.


В процессе написания я осознал, что с матчастью по этой теме у меня как-то совсем плохо. Так что воспринимать это лучше просто как грязные домыслы! Видимо, мне просто надоел сюжетный ход "Масамуне домогается до Кодзюро" и захотелось как-то наоборот.

Кагецуна и Бонтенмару

Кагецуна и Бонтенмару, уроки.
«Ты должен научить моего сына всему, что знаешь сам», – голос Терумуне-сама звучит в ушах Кагецуны так же отчётливо и твёрдо, как и в тот день, когда господин отдал ему этот приказ.
«Всему», – мысленно напоминает себе Катакура.
«Всему» – это очень сложное слово, которое можно трактовать совершенно по-разному. Кагецуна должен сам догадаться, что именно подразумевал Терумуне-сама. Может быть, всё-таки «всему, что ему необходимо знать»? Или, например, «всему, чему можешь его научить»?
Катакура неподвижно, бесшумно сидит перед комнатой порученного ему наследника клана Датэ. Судя по успевшим-таки затечь ногам, сидит уже довольно долго, так и не решившись подать голос и попросить разрешения войти. Во всём, что касается молодого господина, у Кагецуны нет права на ошибку, но в данный момент цена оплошности просто запредельно высока.
«Всему, что знаешь сам», – ещё раз повторяет про себя Катакура и почти против собственной воли вспоминает, как учился сам. Первым делом ему представляются руки Терумуне-сама – такие сильные, опытные и надежные, что на свои собственные, сложенные на коленях, Кагецуна косится с некоторой неуверенностью. Вторым приходит на ум голос, непривычно мягкий из-за того, что все властные и грозные интонации даймё вдруг спрятались и только тихо клокотали в глубинах горла, не в силах прорваться наружу. Голос говорит: «Любовь мужчины учит добродетели, честности и восприятию красоты», – хотя на самом деле Терумуне-сама ничего подобного в присутствии Катакуры не произносил. Эту фразу много после Кагецуна прочитал, но представляется она именно так.
Катакуре приходится сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы взять себя в руки и прекратить думать о прошлом, напомнить себе, что с тех пор, как Терумуне-сама поручил ему старшего сына, глава клана не прикоснулся к нему ни разу, даже случайно, намеренно от себя отдалив.
Вздох прокатывается по коридору почти лавиной, будя затаившееся в углах эхо, и Кагецуне даже становится стыдно за подобную несдержанность. Впрочем, об этом размышлять ему точно некогда, потому что из комнаты сперва доносится шуршание, потом дробный стук голых пяток по полу, а после скрывающая вход створка отодвигается в сторону, так и не дождавшись прикосновения гостя.
– Кодзюро! – радостно восклицает Бонтенмару, и за доли секунды расцветшая улыбка светит так ярко, что позволяет видеть всё его лицо, хотя лампа стоит за его спиной.
– Зачем пришел так поздно? – любопытствует Бонтенмару, не давая времени не только на раздумья, но и на сам ответ, и сразу же начинает демонстративно хмуриться, подпуская в голос недовольных ноток: – Неужели решил на ночь глядя меня ещё раз помучить, прочитав очередную занудную, полную нравоучений лекцию?
Кагецуна поднимает взгляд на молодого господина – тщательно спрятанная улыбка позволяет теням скрыть лицо, но в единственном глазу всё равно сверкают искры маленького счастья – и едва слышно хрипит, не в силах выдавить из себя откровенный ответ. Эмоции Бонтенмару сбивают его с толку, потому что то, что обычно чувствует Катакура при встрече (в основном имеющее отношение к долгу, преданности, ответственности, заботе и, немного, к гордости), не идёт ни в какое сравнение с тем спектром ощущений, что испытывает наследник клана Датэ от присутствия рядом единственного ставшего близким человека, заменившего ему и отца, и учителя, и друга, и слугу разом.
– Может займёмся чем-нибудь новеньким? – тем временем продолжает Бонтенмару. – Я даже согласен на поучительное, если оно окажется интересным!
Кагецуна всё-таки справляется с собой и заодно принимает решение, но дыхания ему в итоге хватает только на одно короткое слово:
– Да.

P.S.

P.S. Не выдержал.
Молодой господин, готовый внимать, тут же садится напротив, почти вплотную. Такое настроение у мальчишки бывает ой как редко, и упускать подобный момент весьма глупо. Катакура окончательно берёт себя в руки.
– Но для этого нам придётся выйти из дома, – говорит он почти спокойно.
Наследник клана Датэ вскакивает на ноги прежде, чем перестаёт звучать фраза. Он даже в перемещениях по дому весьма ограничен, несмотря на свой статус, и любой повод куда-либо отправиться воспринимает с огромным энтузиазмом.
– А куда мы пойдём? – всё-таки интересуется Бонтенмару секунд через десять, уже обутый и готовый бежать вперёд. Ему, в общем-то, направление и цель неважны, но уточнить всё-таки стоит.
– В огород, – таинственным шёпотом сообщает Кагецуна. – Сегодня прекрасная ночь для того, чтобы сажать баклажаны.


Ещё внезапнее, но домыслы для разнообразия чистые.

Масамуне и Ёси-химе

Масамуне и Ёси-химе.
Запутавшийся в тонких ветках гребень выглядит настолько чужеродно, что просто не может не привлекать к себе внимание и оставаться незаметным. Можно допустить, что летом он был спрятан в густой листве, но выглядит он так, будто не первый год тут висит.
Масамуне сначала вертит изящную вещицу в пальцах с каким-то обиженным недоумением, а потом со злым треском ломает в сжавшейся ладони. Одна из получившихся щепок впивается в кожу, и Датэ приходится аккуратно доставать эту занозу. Вытащить острый осколок из руки совсем просто, если сравнивать её с сердцем.
В том, что раньше гребень принадлежал его матери, Масамуне не сомневается. Конечно, он не может помнить всех её украшений, он даже не все их видел, но чувствует безошибочно. Ёси-химе удалось передать своё отношение к старшему сыну всем своим вещам без исключения.
Подобные напоминания о прошлом Одноглазый Дракон находит не слишком часто, но всё-таки с некоторой регулярностью.
В первый же день, как Масамуне стал главой клана Датэ, он лично прошёл по всем комнатам дома, собирая любые напоминающие о матери вещи, а после развёл во дворе большой костёр и сжёг их разом. Но до сих пор Масамуне натыкается на разные памятные мелочи, среди которых попадаются и те, которые он очень отчётливо помнит исчезающими в огне.
– Оставь уже меня в покое, – шепчет Датэ, обращаясь к зажатым в ладони осколкам. – Признай своё поражение.
В бесполезности своих слов Масамуне не сомневается, но промолчать не может. Ёси-химе никогда не слушала нелюбимого сына, к тому же… Одноглазый Дракон никогда себе в этом не признается, но упрямство и привычка не сдаваться достались ему именно от матери.


Раз уж меня окружают злобные шипперы МасаЮков, то это им откуп. А кое-кому ещё и месть!

Масамуне / Юкимура

Масамуне / Юкимура. Шесть сэнов.
Монеты раскачиваются на тонком шнурке, тихо звеня, когда Одноглазый Дракон дразнящее покачивает рукой. Юкимура не помнит, как и в какой момент символ его клана оказался в ладони Датэ. Даже когда Санада остается полностью обнажённым, он не снимает с шеи это простое с виду украшение. Оно символизирует для него слишком многое – и, кажется, Масамуне об этом откуда-то хорошо известно.
Можно, конечно, попробовать отобрать своё маленькое сокровище, но Юкимура как-то сомневается в успехе подобной затеи. Сейчас Датэ полностью уверен в себе, и одолеть его нет ни единого шанса. Санаде ничего не остаётся, кроме как принять чужие условия игры.
Масамуне довольно, с явным чувством собственного превосходства улыбается и сильнее встряхивает рукой, привлекая к себе внимание. Монеты от этого движения звенят почти жалобно.
– На что ты готов за шесть сэнов? – многозначительно интересуется Одноглазый Дракон и предвкушающе облизывает губы.

Те же и Саске

Те же и Саске.
– Тише, данна, тише, – шепчет Саске на ухо Юкимуре. – Будете шуметь – привлечёте ненужное внимание, и ваше тайное свидание с Одноглазым Драконом не состоится.
– Это не сви…! – тут же вспыхивает Санада, и заботливому синоби приходится мягко, но уверенно зажать ему рот ладонью.
– Ти-ше, – повторяет Сарутоби. – Ради вас сюда кое-кто аж из Осю добрался, а вы к нему даже из дома незаметно сбежать не можете.
Юкимура делает глубокий вдох, набирая воздуха в грудь, но вовремя осекается и не произносит ни слова. Саске одобрительно кивает и возвращает руку господину на пояс.
В одиночку Сарутоби может бродить везде, где только пожелает, и оставаться при этом незамеченным, но Санада слишком яркий для того, чтобы не притягивать к себе взгляды. Вот и приходится синоби его вести: медленно, обнимая и придерживая обеими руками, чтобы шаги не были слишком широкими и звучными, прижимаясь тесно грудью к спине, чтобы собой скрывать вызывающе-алый цвет одежд, и положив голову на плечо, чтобы шепотом направлять и успокаивать.
Обычно Саске старается держаться от своего данны на некотором расстоянии, чтобы в теле не непроизвольно возникало лишних напряжений и неуместных реакций, но в данный момент у него нет выбора. Единственная альтернатива – связать Санаду и в таком виде собственноручно вручить Дракону в жадные лапы. А это окажется куда болезненнее, чем сквозь несколько слоёв ткани чувствовать близость обжигающего тела молодого Тигра и привычно не иметь возможности позволить себе что-либо с ним сделать.
Будь Юкимура чуть менее взволнован предстоящей встречей, он бы заметил, что синоби прижимается к нему много откровеннее, чем того требует ситуация. И что Сарутоби контролирует себя плохо, будто может сорваться в любой момент, и держится за свой долг перед господином из самых последних сил. Но сейчас Юкимура может лишь почувствовать, что синоби ведёт себя чуточку странно, не совсем как обычно, но точно не может догадаться о возможных причинах подобного.
– Саске, – зовёт он тихо-тихо. Они уже успели отойти достаточно далеко от дома и почти добрались до назначенного места, но Санада всё же не решается повысить голос. Он вовсе не подозревает, что именно в горячем шёпоте Сарутоби услышит столь желанную чувственность, после которой можно будет крепче сжать руки и до безумия нежно потереться щекой о хозяйское плечо.
– Явился-таки, – вышедший навстречу Датэ не только бесцеремонно их прерывает, но и подчёркнуто игнорирует само присутствие синоби. При этом в его голосе есть что-то, что не даёт сомневаться в его праве именно так себя вести и вообще здесь находиться – глубоко на чужой территории, фактически в окружении врагов, к которым Масамуне заявился тайно и в одиночку.
(«Вдвоём», – поправляет Саске та часть его рассудка, которая ещё сохранила способность адекватно воспринимать не имеющую отношения к телу Юкимуры действительность. И пусть Катакуры в непосредственной близости от Датэ не наблюдается, в присутствии Правого Глаза Дракона у синоби сомнений не возникает.)
Санада вырывается из кольца рук Сарутоби, со своей нетерпеливой горячностью подбегает к Масамуне… На то, что будет дальше, Саске смотреть не собирается. Ему вполне достаточно того, что придется всё это слушать – от этого никуда не деться, ведь он должен оставаться где-нибудь неподалёку, чтобы быть готовым в любой момент отвести господина обратно.


UP.
Кагецуна, Сигезане и Масамуне

.

(Знакомые всё лица, но не Басара.)
Утреннюю тишину дома Датэ нарушают только два голоса – может быть, эти спорщики засиделись до самого рассвета, а может, нарочно встали пораньше, чтобы продолжить на свежую голову… Никого это противостояние двух слишком непохожих друг на друга людей уже не удивляет, даже не тревожит – понемногу сказывается привычка.
Сам этот спор на самом деле бессмысленный (потому что в итоге решать всё равно Масамуне) и к тому же бесконечный. За всё то время, что он длится, можно было перечислить оппоненту все возможные аргументы не по одному разу и на этом успокоиться. Но этим двоим, кажется, важно не только переубедить другого – от самого процесса они оба получают особое удовольствие.
В особо горячей дискуссии можно рассмотреть настоящее лицо Сигезане – точно такое же, какое у него бывает в кровопролитном бою, – и есть в нём что-то дикое, нечеловечески красивое. А ещё можно увидеть, как трескается маска спокойствия и уравновешенности Кагецуны, и смысл его разумных, терпеливых, мирных речей перестаёт сочетаться с яростной интонацией, с которой они произносятся, – и в этом тоже есть что-то завораживающее.
Сигезане и Кагецуна могут долго друг на друга так смотреть, но в этот раз их всё-таки прерывает Масамуне. Глава клана Датэ подходит поближе, чтобы его можно было разглядеть до мельчайшей детали, стоит перед ними секунд десять и по-прежнему молча удаляется. Недовольство от раннего пробуждения на заспанной физиономии Масамуне было написано явно, а вот на то, что именно помешало сну, указывала новая повязка на правом глазу: сшитая из двух равных частей, очень знакомых оттенков сине-красная.
Настолько знакомых, что Сигезане и Кагецуна тут же начинают оглядывать и ощупывать собственные хаори и хакама в поисках места, откуда было отрезано по небольшому клочку ткани.
А потом возмущенно и столь же слаженно кричат: «Господин!..»

@музыка: Nakagawa Shoko - Happily Ever After

@настроение: Пыщь-пыщь!

@темы: Придумаешь только нарочно, Война всех против всех, Когда же закончится эта война

---

Бессюжетное, бессмысленное, беспощадное.
Вырвалось, накопилось... теперь на жалость давит.
Пристрелите меня, я больше не буду.
В общем, всякие глупости про Масамуне (и Кодзюро). Совсем новые и старые вперемешку, вот как есть.

Сто восемьдесят восемь слов

1.1.
Если бы кто-нибудь увидел лицо спящего Одноглазого Дракона Осю… для этого ему пришлось бы преодолеть нестройные, но крайне старательные ряды бдительно охраняющих любимого владыку солдат армии Датэ, а потом ещё (в непосредственной близости от почти достигнутой цели ночного визита) чудом избежать острейшего лезвия Кокурю, мягко мерцающего выбитыми на клинке кандзи.
Если бы кто-нибудь, странным образом преодолев все препятствия, увидел лицо спящего Масамуне, он, наверное, удивился бы – настолько это лицо спокойно. Можно даже сказать, что оно умиротворённо.
Ещё в таких случаях говорят: «будто лицо спящего ребёнка». Но к владыке Осю применить такую метафору никак нельзя, так как в детстве он очень редко спокойно спал, точнее – почти никогда. К нему слишком часто ночами приходили странные кошмары, с которыми никто (из тех, кто знал об этом, ибо делиться тем, что считал за слабость, наследник Датэ уже тогда не любил) ничего поделать не мог.
А с некоторых пор Масамуне спит крепко и ровно, почти безмятежно, и не снится ему при этом ничего. И только вне поля внутреннего зрения, на самом краю реальности сна можно уловить смутное чужое присутствие. Кодзюро поклялся охранять своего господина от всего – и на сны это, кажется, распространяется тоже.

И сто семьдесят слов

1.2
Это неписанное правило действует на всех без исключения, даже на драконов: если ты снишься кому-то, то он обязательно придётся во сне к тебе.
Во снах Кодзюро Масамуне обычно расслабленно сидит – даже скорее полулежит – на энгаве и неотрывно смотрит на тонкий серп месяца. И его юката привычного глубокого синего цвета ловит любое движение Датэ, то распахиваясь, то сползая с плеч, а то неведомым образом задираясь почти до середины бедра.
Во снах Кодзюро можно сесть рядом с Однаглазым Драконом – и тот сам придвинется, уложит голову на чужие колени, улыбнётся почти незаметно, но очень тепло. И тогда можно будет запустить пальцы в густые волосы и аккуратно их перебирать, а Масамуне ещё будет сам подставляться под ласку знакомых и надёжных рук.
Во снах Кодзюро, наверное, можно намного больше – в царящей там атмосфере по умолчанию разрешено заходить как угодно далеко. Но самому Катакуре такое в голову не приходило ни разу.
Чего-то подобного наяву Правый Глаз Дракона может ждать долго, очень долго. И может не дождаться никогда. Но лично для него это не повод что-то менять.

И ещё двести восемьдесят одно слово

1.3
Если господин сам сокращает положенную по этикету дистанцию – конечно, уж он-то плевать хотел на все эти условности – да ещё и касается первым, то это привязывает к нему крепче, чем что-либо иное. После такого окончательно понимаешь, что никуда от него не деться.
Ну не то чтобы Катакуре хотелось от Датэ «деваться», но отсутствие желания и отсутствие возможности – это всё-таки несколько разные вещи.
– Всё-то у тебя неправильно, Кодзюро, – сообщает Одноглазый Дракон совершенно будничным тоном, и его ничуть не волнует то, что его разорвавшая хрупкую вечернюю тишину реплика может быть случайно пропущена мимо ушей. – Наоборот.
– В каком смысле? – решает уточнить Катакура, ибо от Масамуне можно ожидать если не чего угодно, то по крайней мере очень многого.
Датэ требуется несколько лишних секунд, чтобы подобрать более точное слово.
– Наизнанку, – уточняет он, приоткрывает глаз, чтобы показать всю серьезность своих слов, и пускается в более подробные и многословные объяснения: – Должны быть внешний гнев и внутреннее спокойствие. Как у Фудо, что я ещё в детстве в храме видел. А у тебя только внешняя невозмутимость, а внутрь вообще заглядывать страшно, там такое творится…
На такую тираду Кодзюро может позволить себе удивленно приподнять бровь и чуть заметно улыбнуться.
– Вам страшно? Что-то не верится!
– Мне – нет, – сердито отрезает Датэ и устраивает свой затылок поудобнее на чужих коленях. – Пусть тебя другие боятся... – и закрывает глаз.
Когда Масамуне так лежит – с расслабленным и безмятежным лицом, со свободно разметавшимися вокруг головы тёмными прядями – он чуть меньше похож на грозного владыку Осю и больше – на обычного человека.
Только тонкая мозоль, почти ровным и непрерывным овалом опоясавшая его закрытое правое веко там, где обычно о кожу трется край металлической цубы, напоминает о истиной сущности Датэ. На ощупь она сухая, шершавая и теплая, в точности как драконья чешуя.

Другие четыреста восемьдесят шесть слов

2.
То, что у Катакуры Кодзюро есть «тёмная сторона», с которой встречаться не стоит, знали все. Конечно, в большинстве своём те, кто видел её воочию, либо не могли ничего никому рассказать, либо не хотели (потому что нехорошо это – о благородном и уважаемом человеке такие ужасы рассказывать, особенно если они полностью правдивы и преувеличить для острастки что-нибудь сложно), но однажды кем-то пущенный слух так просто и сам по себе затихнуть не может.
Впрочем, самого Правого Глаза Дракона это волновало мало. Во-первых, он в принципе ничего не мог с этим поделать. Во-вторых, ему до этого не было никакого дела, потому что единственный человек, которого от данной информации хотелось бы оградить, уже давно входил в категорию «видел своими глазами и на своей шкуре чувствовал, но никому не расскажу».
Если бы вдруг возникла такая необходимость, Катакура смог бы составить список того, в чём провинился перед Масамуне, причём список полный и со всеми подробностями. Основной причиной такой обстоятельности был тот факт, что ни за один проступок он так и не получил подобающего наказания, хотя яснее всех понимал его необходимость и зачастую даже сам настаивал на нём. Но юный Датэ то ли так и не усвоил всех правил по обращению с подчинёнными, то ли, напротив, слишком хорошо их запомнил и теперь принципиально делал всё по-своему, то ли сознательно проявлял на редкость точное и коварное, с двойным дном, милосердие…
Неважно, потому что результат каждый раз получался один: Кодзюро оставался один на один со своей виной без единой возможности её искупить.
Деяния в такого рода списке собрались бы разные: неподчинение приказам, всякое своеволие, нарушение клятв… даже непосредственное нападение на господина было. Часть из них оправдывало то, что совершены они были в здравом уме и исключительно из благих побуждений. Часть из них кем-то другим на месте Катакуры, не таким правильным и обстоятельным, за преступления бы и вовсе не считались.
Часть из них оправдать было нельзя. В этой категории уверенно лидировал тот случай, когда в одной из многих тренировочных схваток Катакура разбил своему подопечному господину (в те времена шестнадцатилетнему) лицо, внезапным, неуместным и никак не укладывающимся в правила ударом правого, свободного от деревянного меча, кулака. В общем-то, именно с тех пор Масамуне знает о своём Правом Глазе всё.
В тот раз Кодзюро так и не смог объяснить, что на самом деле им двигало (не смог объяснить себе, потому что Датэ об этом спросить не удосужился и вообще подчёркнуто проигнорировал происшествие, насколько это было возможно). И вот сейчас тоже свои действия как-то оправдать не может. Он ведь лучше всех знает, как трепетно относится Одноглазый Дракон к своей детской травме и насколько не любит кому-либо демонстрировать старое увечье.
Наверное, стоило бы незаметно вернуть повязку, спрятать зашитое веко… но сделать это незаметно, не разбудив Масамуне, не получится. А раз уж терять нечего, то можно позволить себе чуточку больше.
У «тёмной стороны» Кодзюро на уснувшего на чужих коленях Датэ большие (и несбыточные) планы.

Следующие ровно двести слов

3.
В доспехе можно проходить и день, и два, и неделю кряду – с ним вообще лучше не расставаться, если ты намерен завоевать страну и при этом остаться в живых. Со временем к доспеху привыкаешь всё больше, как ко второй коже, и он почти перестаёт стеснять движения и влиять на скорость и ловкость. Но менее тяжёлым он от этого не становится, пусть и замечаешь это лишь тогда, когда наконец из него выбираешься.
Масамуне расхаживает по внутреннему двору туда-сюда, бессистемно размахивая руками и вертя головой, наклоняясь в разные стороны и старательно потягиваясь – вернувшийся из похода Датэ пытается хоть как-то заставить тело забыть о снятой с него тяжести прочных стальных пластин. И это могло бы продолжаться ещё долго, если бы своего господина заботливо не перехватил Кодзюро и не впился ему в плечи жесткими пальцами, собственноручно, сильно, точно и эффективно разминая натруженные мышцы, а потом ещё и не отправил в наполненную горячей водой бадью отмываться от пыли и металла.
От такого всё тело Масамуне сразу расслабляется, размякает… даже его извечная хищная и острозубая усмешка на лице сменяется по-домашнему мягкой улыбкой.
О том, что он всё ещё тот самый Одноглазый Дракон, напоминают только разбегающиеся кругами по поверхности воды ультрамариновые искры, покидающие Датэ вместе с остатками усталости.

Очередные двести двадцать восемь слов

4.
Страшные тайны, известные лишь собственному клану, да и то зачастую лишь ближайшему кругу доверенных лиц, – это почти обязательный атрибут любого уважающего себя даймё. Причём эти секреты не должны нести никакой пользы их узнавшему, и их собирание – это нечто больше похожее на коллекционирование, чем на военную хитрость и предусмотрительность. Знание этого типа (чаще оно касается каких-либо привычек, пристрастий или случаев из жизни уважаемого даймё) позволяет не забыть, что твой противник – тоже, в общем-то, обычный человек, и даёт возможность самую малость узнать его получше.
Вот, например, Датэ Масамуне – отличный воин, любимый полководец, уважаемый правитель и, что самое главное, человек слова. Его страшная тайна разделена с его верным Правым Глазом и заключается в том, что одну не раз повторённую угрозу владыка Осю так и не смог исполнить.
Любой может видеть, как время от времени Масамуне прикасается ко лбу Кодзюро, то пытаясь разгладить складку меж сурово нахмуренных бровей, то заправляя выбившиеся прядки обратно в прическу и тем самым стирая с лица выражение холодной, беспринципной ярости. Столь же несложно заметить, как Катакура в ответ чуть склоняет голову в жесте не то уважения, не то благодарности.
Но никто не может даже предположить, что раньше, когда этот жест у Датэ только входил в привычку, Кодзюро приходилось изрядно наклоняться. А Масамуне, раздосадованный подобной заботой, каждый раз обещал своему наставнику непременно обогнать того в росте.
И это Одноглазому Дракону так и не удалось, как он не старался.


UP.
Вынесу-ка я это из комментариев повыше... Тем более что там такое безобразие развернулось.
На этот раз про Саске и Юкимуру.

Двести девяносто пять слов просто так

5.
Любой начинающий синоби первым делом учится быть незаметными, и особое внимание при этом уделяется почти полной бесшумности. Большинству людей именно отсутствие производимых звуков мешает обнаружить чужое присутствие.
Сразу после этого синоби осваивает умение слушать. Самое сложное в этом – научиться вычислять в завесе шороха листвы и тихого шелеста ветра участки подозрительной тишины, где может находиться другой синоби. Самое простое – на слух определять количество и местоположение обычных людей.
Саске владеет этими – как и многими другими – навыками синоби в совершенстве. Если бы вдруг потребовалось, он мог бы вовсе не пользоваться зрением, почти ничего при этом не потеряв.
Вокруг глубокая ночь, и так темно, что Сарутоби закрывает ставшие бесполезными глаза, полностью сосредоточившись на мире звуков. Его окружает множество людей – армия Такеды прибыла к месту встречи с Уэсуги заранее, чтобы успеть отдохнуть перед боем – и каждый из них по-своему шумит. Кто-то шелестит плотной тканью, расстилая походное одеяло, кто-то с хрустом ломает ветки для костра, кто-то едва слышно звенит металлом, проверяя доспехи и оружие, кто-то постукивает ложкой о дно котелка, кто-то тихо разговаривает… Саске крадется мимо их всех, направляясь ближе к центру лагеря.
Юкимуру он, как и всегда, находит безошибочно. Санада лежит, закинув руки за голову, и смотрит на редкие звёзды, не то о чём-то размышляя, не то о ком-то мечтая. Юкимура не замечает приближающейся к нему тени до тех пор, пока Сарутоби не только подходит вплотную и присаживается рядом, но и кладёт затянутую в тёмную перчатку руку на обнажённый живот.
– Опять ты меня нашёл, – улыбается Санада. Он не перестаёт удивляться этому, сколько бы раз синоби не проделывал с ним подобный трюк.
– Я же говорил вам, что вы слишком громко дышите, данна, – привычно отшучивается Саске.
Он не знает, как объяснить молодому Тигру из Каи, что различает его присутствие так же чётко, как мог бы ощущать огромный костёр посреди голой снежной пустыни.

Сто пятьдесят слов (R!)

6.
Юкимура вообще очень чувствительный и на каждое прикосновение реагирует остро и бурно, даже не пытаясь держать себя в руках. Особенно если очень хорошо представлять, как именно нужно дотрагиваться.
Синоби очень хорошо знают человеческое тело. Могут убить парой точных нажатий в определённых местах – или доставить почти неземное удовольствие лишь несколькими движениями. И хотя чаще и успешнее пользуются этим искусством женщины-куноити, основы знают все синоби независимо от пола.
Саске приходится отвлечься и одной ладонью мягко зажать Санаде рот – Сарутоби кажется, что издаваемые тем вздохи и постанывания просто оглушительны и наверняка слышны (и безошибочно узнаваемы) даже в дальних уголках Каи. Юкимура не протестует против такого обращения, он вообще сейчас не способен ни на что, потому что вторая рука синоби продолжает будто бы хаотично блуждать по телу молодого Тигра.
Саске мысленно благодарит господина за то, что тот не носит доспеха, забраться под который было сложнее, – и выражает эту признательность новой серией нежных, упоительно-сладких касаний.

Сто девяносто семь слов, безответность и юст

7.1.
Со стороны может показаться, что в комнате никого кроме Юкимуры нет – это просто тени от оставленной зажженной лампады бродят по полу и стенам. Но более пристальным взглядом можно обнаружить, что один из тёмных силуэтов уж слишком напоминает очертаниями человека.
Со стороны может показаться, что Санаде снится плохой сон – он беспокойно ворочается, комкая простыню, и цедит воздух сквозь крепко сжатые зубы. Веки у него зажмурены, и ресницы мелко подрагивают, но по лицу будто сама собой расползается по-детски счастливая улыбка, будто он чувствует что-то приятное, греющее тело и без того пылающую душу.
Саске безостановочно кружит около господина – непрекращающееся движение позволяет ему оставаться незаметным. Будь на его месте любой другой, вовсе не дружелюбно настроенный синоби, и Юкимуру бы ничего не спасло. Санада слишком прямолинеен и открыт – и поэтому совершенно беззащитен.
Сарутоби знает, что это именно он должен научить Юкимуру защищаться от угрозы своих собратьев по ремеслу. Вот только он не уверен, что после этого сам сможет ночами приходить к Санаде, и Саске очень не хочется лишать себя подобной возможности.
Сарутоби в очередной раз касается Юкимуры – обнаженное плечо вздрагивает, но сам молодой Тигр по-прежнему не просыпается. Перчатки, которые синоби не снимает даже сейчас, позволяют ему остаться неузнанным и не оставить следом.

Сто сорок десять слов — по мотивам овы второго сезона аниме

7.2.
Юкимура просыпается незадолго до рассвета – и к своему безмерному удивлению обнаруживает сидящего рядом со своей постелью Одноглазого Дракона. Санаде очень хочется спросить, как Масамуне оказался в подобном месте, и он почти успевает открыть для этого рот, но тут к его губам прижимается палец. Датэ отрицательно качает головой, а потом внезапно подмигивает – знакомым, но совершенно точно не принадлежащим владыке Осю жестом – и до предела нежно целует Юкимуру.
Кажется, именно последнее окончательно убеждает Санаду в нереальности происходящего, и он отворачивается, укладываясь на другой бок и сворачиваясь клубком. Если прислушаться, можно расслышать что-то вроде «Какой хороший сон…»
Если прислушаться ещё тщательнее, то можно различить тихий вздох сидящего рядом с господином Саске. Как и любому человеку, ему отчаянно хочется быть со своим любимым, не обращая внимания на разницу в происхождении. Подобные ночные визиты приносят Сарутоби некоторое облегчение, но тот факт, что ему каждый раз приходится притворяться совсем другим человеком, колет сердце острой иглой.


Я давно тянул свои крюки к заявке-кинку «фатальная разница в габаритах» (как звучит, как звучит!) и наконец дотянул.
Хидеёси и Ханбей это, ага. И рейтинг!

Но всего двести семьдесят шесть слов, ибо стринги

8.
Они оба – обычные люди, и, наверное, можно было сделать что-то, хоть что-нибудь для того, чтобы им обоим было чуточку легче быть вместе.
Но на это что-то нужно хотя бы немного времени – и Такенака решительно отказывается от всего, что считает необязательным, в том числе и от тщательной подготовки. Ему нужно сначала успеть в Аки, потом лично проследить за наступлением на Сикоку, а сразу после этого направиться в душную Сацуму. Ханбей отчаянно спешит, он вообще хотел бы отложить все отношения с Тоётоми до лучших времен… Но отказать Хидеёси, когда тот столь демонстративно пренебрегает его стратегическими успехами в их общем деле объединения страны, вместо этого напоминая, что Ханбей – его единственный («… генерал», – всё-таки уточняет Тоётоми после паузы), Такенака просто не может.
Только просит сделать всё побыстрее.
Ханбей не сомневается, что будет больно, но считает, что сможет это выдержать. Он же привык к тому, чтобы отдавать себя Тоётоми, пусть до этого момента подобное выражалось лишь полным пренебрежением к судьбе своего сжираемого болезнью тела. «Всё будет почти как обычно, – убеждает себя Такенака. – Просто вместо сжимающих лёгкие спазмов меня ожидают неприятные ощущения в совсем другой части тела».
Ханбей явно недооценил масштабы возможных повреждений.
В процессе ему кажется, что по его бёдрам успело стечь столько крови, что оставшееся на полу пятно ещё долго будет служить ему напоминанием об этом дне. Боль всё нарастает, копится внизу живота и скручивает острым спазмом внутренности, а потом поднимается выше, к груди. Такенака практически задыхается, заходится болезненным кашлем, отчаянно хватает губами воздух и старается сосредоточиться на редких обрывочных мыслях.
«Ни в коем случае не испортить разложенные на столе карты и планы…»
«Не показывать перепачканные красным ладони...»
«Так и надо, Хидеёси всё сделал правильно.»
«…Как после подобного куда-то ехать?!»

@музыка: the GazettE - Naraku

@настроение: Вот опять я занят чем-то совершенно не тем, чем нужно!

@темы: Придумаешь только нарочно, Война всех против всех

---

Семиминутка истерики

Прекрасные

@настроение: Краткий период отдохновения...

@темы: Движущиеся картинки, Когда же закончится эта война

---

Лучшие пять поисковых фраз за последний месяц:
5) картинки на лево пойдёшь убью — убью, конечно, а иллюстрировать не буду.
4) гендер настольная игра — звучит интересно. Где бы взять и с кем играть?
3) додзинси фрау тейто вечная цепь — может, найти и почитать...
2) только боа хенкок и только только без одежды видио видио — я, конечно, понимаю желание. Но зачем два раза повторять?
Хотя в основном меня находят по именам персонажей. Иногда во внезапных сочетаниях.
1) луффи/сардес

Пробиваясь к нижним уровням Импел Дауна, Луффи встречал на пути множество людей и чудовищ, охраняющих подводную тюрьму. Первые носили униформу, были вооружены и действовали сосредоточенно и слаженно. Вторые отличались разнообразием форм, размеров, расцветок и способов нападать на врага. И только одно существо не вписывалось в такую простую концепцию, чем и заинтересовало Мугивару.
— Ты ещё что такое? — спросил Луффи, поднимая на уровень глаз коротышку в белом, ростом примерно по колено пирату.
— Отпусти меня сейчас же, — сварливо отозвался Сардес, сначала тыкая остриём трезубца в руку Мугивары, а потом поднося его древко к губам.

0) сади/сардес & сардес/сади
Тому, кто ищет их изо дня в день, изо дня в день.

Сардес и Сади

Попасть в Импел Даун значит остаться в нём навсегда. Подводная тюрьма – одно из первых в списке мест, откуда не возвращаются. Обычно считают, что это правило касается заключённых. Но и на тех, кто их охраняет, оно распространяется в той же степени. Разница лишь в том, что одни заперты во всём здании тюрьмы, а другие – в отдельных её камерах.
У вторых, в числе прочих неприятностей, есть все шансы сойти с ума от безделья. У первых имеется возможность отвлечься от толщи воды над головой. Например, сосредоточиться на достижении более высокого поста.
Сардес сам выбрал, кем хочет быть после повышения. Ему почти с самого прибытия в Импел Даун хотелось работать с блугори. Потому что это позволило бы ему находиться как можно ближе к единственному выходу из подводной тюрьмы. К двери, отделяющей нижние уровня Импел Дауна от опасных, глубоких вод Калм Белта. К двери, через которую в обе стороны могут проходить только блугори, но через которую покинуть тюрьму может любой её обитатель независимо от своего положения – мёртвым.
Как-то так сложилось, что это одно из самых тихих мест тюрьмы. Рядом с ним – только пустые камеры, потому что по традиции их заполнение начинается с противоположного конца уровня, а свободных мест для узников в Импел Дауне всегда достаточно. Сардес покидает этот спокойный уголок крайне редко, в основном только по непосредственному приказу начальника или «будущего начальника». Большую часть времени он находится у самого выхода из подводной тюрьмы и наигрывает простые мелодии на своей флейте, надеясь, что хотя бы эти грустные звуки смогут вырваться за пределы толстых стен Импел Дауна.
С Сади всё совершенно иначе. Она чуть ли не единственный во всей тюрьме человек, которому действительно нравится здесь находиться. Сади часто гуляет по всем уровням Импел Дауна, наслаждаясь создаваемой многочисленными узниками атмосферой, подобной которой нет ни в каком другом месте. Застать её в там, где другие охранники изо всех сил пытаются отвлечься от службы и места, где приходится её нести, практически невозможно. Но к Сардесу она наведывается с некоторой регулярностью.
Сади очень внимательно слушает мелодии его флейты, стараясь запомнить их до последней ноты и разгадать вкладываемый в них смысл. А после, уже уйди от Сардеса подальше, старается их на свой манер воспроизвести, заменяя плавные, тягучие звуки музыкального инструмента резким свистом и щелчками бича. Получается странно, но всё-таки – немного – узнаваемо. Вполне достаточно для того, чтобы управлять четырьмя Демоническими Стражами Импел Дауна.
Сади очень хотелось бы как-то отблагодарить Сардеса за столь полезную науку «как ладить с животными». Но выполнить чуть не единственное его желание – выбраться из подводной тюрьмы – она не в силах.
Приходится импровизировать и пробовать другие способы.



Специальная категория:
-1) какие мышцы нужно тренировать чтобы сделать капитанский выход

@музыка: Does - Indigo

@темы: Кусок - страшная сила, Придумаешь только нарочно, Ищущий да обрящет

---

Продолжаем писать на Фиктест, продолжаем... Ничто не может помешать мне написать! Даже отсутствие компании...
Ну разве что кроме полного незнакомства с фандомом очередной недели.

Во-первых, Басара.
Которая, кстати, весьма вольно обращается с исторической действительностью. Значит, и мне нечто подобное позволено.
Возможно, когда наконец выйдет фильм «Last Party», в нём всё окажется совершенно не так. Но в кои то веки меня подобная перспектива не пугает, не знаю уж почему именно.

Про Санаду Нобусиге, также известного как Юкимура.

Про Санаду Нобусиге, также известного как Юкимура.
Медленно-медленно ложатся на лист штрихи, постепенно образуя сложную фразу. Пишущий подолгу задумывается над каждым знаком перед тем, как перенести его из мыслей на бумагу.
Поэзия – искусство очень сложное для того, кто начал заниматься им так поздно. Правила её запутанны и многочисленны, с непривычки их нелегко даже понять в полном объёме, не то что использовать. Впрочем, если ты умеешь вкладывать в занятия всю свою жарко пылающую душу… в любом другом деле это тебе бы помогло, но только не в поэзии.
Для того чтобы написать первые две строки, у него ушло много времени. Но в этом вовсе нет проблемы: у проигравшего и отправленного в ссылку нет ограничений в сроках. Ему больше некуда спешить, нечего успевать. И пусть пока сложно сказать, сколько именно времени у него осталось, но на очередные три строки его точно должно хватить.
А может быть, что и ещё на следующие две. А потом ещё на три. И… Неважно, сколько их в итоге будет, если последние из них окажутся хоть немного достойными высокого звания поэзии.

Гора Коя – на удивление спокойное место для страны, в которой до сих пор продолжается война за объединение. Лучшего места для того, кому больше не за кого сражаться, просто не сыскать.
Здесь можно наблюдать за тысячами мелочей, составляющих окружающий мир – конечно, как и везде, но все другие дела наконец перестали отвлекать от спокойного созерцания только по приезду сюда. Здесь можно предаваться размышлениям и воспоминаниям о прошлом, особенно часто вызывая в памяти события последней битвы и образ любимого противника.
Перед сражением они всё сделали верно. Разделиться с братом и стать по разные стороны поля боя – хороший план, если вам необходимо во что бы то ни стало сохранить свой род, чьей бы победой не закончилась битва. И кому какую сторону занять, вы тоже решили правильно. Если присоединиться к более слабому из противоборствующих и победить, это принесёт твоему клану славу и силу – так ты объяснял тогда вслух. Сейчас уже можно себе и всем признаться: между возможностью сражаться с Одноглазым Драконом бок о бок и вероятностью встретиться с ним же в бою ты выбрал второе сразу, не размышляя и не колеблясь.

Тебе, побеждённому, сохранили жизнь и лишь отослали с глаз – и это даёт тебе шанс на ещё одну встречу с любимым противником. А к этому нужно тщательно подготовиться. Каждый свой день посвящать самосовершенствованию, в равной мере уделяя внимание телу, духу и разуму.
В том числе и освоить наконец искусство поэзии.
Помнится, в одной из битв при Каванакадзиме Уэсуги Кенсин бросился на Такеду Сингена с обнажённым мечом и вопросом «Что ты думаешь перед смертью?» Тигр из Каи тогда в ответ сложил изящное стихотворение, отражая удар боевым веером.
Наставник был прекрасным примером для подражания. И для того, чтобы следующая встреча с Одноглазым Драконом получилась хоть немного похожей на образцовое соперничество Такеды и Уэсуги, нужно очень постараться и стать подобающим противником для того, чьё превосходство до этого было неоспоримо.
А потом… Получить приглашение и с отрядом едва ли не с десяток человек бежать из Кои в Осаку. Участвовать в обороне замка в самой видной, самой слабой его части, едва ли не собственными руками возведя неприступные для превосходящих сил врага укрепления. Совершать вылазки в стан противника, с каждым разом всё успешнее покушаясь на их главнокомандующего.
Всё, чтобы привлечь внимание к своей персоне.
Всё, чтобы вынудить Токугаву прибегнуть к помощи союзников для взятия такого важного центра как Осака.
Чтобы перед одним из них встать гордо, снять шлем и громко сказать: «Я, Санада Нобусиге, без сомнения достойный противник…»

Жить в одной комнате с пятью соседями бывает весьма утомительно. Кто-нибудь из них постоянно совершенно непроизвольно мешает, шумит, отвлекает… Момент, когда все они тихо занимаются своими делами, будь то чтение манги, учеба или новая игра для PSP, выпадает довольно редко, и упускать его нельзя.
Пользуясь одним из таких кратких периодов затишья, Санада Юкимура забрался под котацу и, подложив под голову пару самых пухлых учебников (по истории эпохи Сенгоку и классической японской литературе), спал.
И видел очень красивые сны.



Во-вторых (не по важности, а лишь из-за алфавитного порядка), Дюрарара.

Про ждущего Микадо, блудного Масаоми и чувство времени.

Про ждущего Микадо, блудного Масаоми и чувство времени.
В пригороде, где раньше жил Микадо, ничего не менялось. По крайней мере, он считал именно так, смотря в бесконечное небо.
Рюгамине тогда не замечал, что небо изо дня в день разное. То высокое и светлое почти до белизны, то угрожающе нависающее тёмными тучами, то пронзительно-синее между клочьями облаков. Вместе с небом менялась и вся окружающая природа. Бесконечный цикл времен года ничто не может остановить.
Но это движение воспринималось как должное, как само собой разумеющееся. Нечто настолько обыденное можно игнорировать с чистой совестью и считать, что ничего не происходит. И что видеть вокруг себя нечего. И из этого возникает желание что-либо изменить самому, даже если для этого нет ни повода, ни смелости.
С переездом Микадо в Токио всё изменилось. В большом городе значительная часть неба закрыта высотными зданиями, а свободные его участки лишь отражают многочисленные огни, одинаковые в любой день года. В большом городе всегда что-то происходит по вине живущих в нём людей, которые могут приходить и уходить, но в своей массе не меняются.
В Токио Рюгамине сложно следить за временем, хотя он и считает, что потерял повседневность навсегда. Это утраченное он обретает в сети, где нет даже смены дня и ночи, чтобы хоть как-то считать дни.
Время для Микадо почти останавливается. Наверное, когда Масаоми вернется, ждущему его Рюгамине покажется, что с момента их последней встречи прошло не больше недели.
…А для вырвавшегося из Токио Киды всё наоборот. Он замечает и запоминает каждый прошедший день, хотя время вокруг летит очень быстро.
Возможно, когда он вновь увидится с оставшимися в Икебукуро друзьями, они заметят, насколько за весь срок своего отсутствия Масаоми стал старше.



В-третьих, будет позже. Раз уж всё равно не сумело вписаться в тему и, я надеюсь, в размеры.

@темы: Придумаешь только нарочно, Русские суши и их жертвы, Когда же закончится эта война

---

Всё, что вы хотели знать, но боялись спросить...

На любую данную в комментариях тему вида «Лирен и ...» я напишу десять странных и внезапных фактов.

UPD.
Уже имеется: «Лирен и фесты», «Лирен и аниму», «Лирен и свободное время», «Лирен и забивание ника в окошечко во время входов», «Лирен и чай», «Лирен и Sengoku Basara», «Лирен и большие зелёные автобусы», «Лирен и косплей», «Лирен и фичочки», «Лирен и инструментальная музыка», «Лирен и мороженое», «Лирен и всяческая субкультурная артибутика», «Лирен и популярные пейринги», «Лирен и способы убийства», «Лирен и смайлы».

Всё ещё: моар!

запись создана: 02.05.2011 в 17:57

@темы: Приступ эксгибиционизма, И я побежал

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра