*_Lezolirendaeriserail_* Я больше не арбузный герой, теперь я — мандариновый пришелец.
Настроение, как ни странно, соответствующее.
Фло, Микеле.
У Флорана на рождество нет елки. Микеле, заявившийся отмечать рождество "у лучшего друга" предлагает елку быстренько заменить и украшать что-то другое))
300 слов
– Нет, я не могу позволить тебе испортить нам праздник!
Микеле исследовал квартиру Флорана со всей возможной тщательностью, в процессе заглянув и за тяжёлые портьеры, и во все шкафы, включая холодильник, и в ванную, и даже под диван.
– Но праздник ведь можно провести и без этого… – попытался протестовать Флоран, но под строгим взглядом у него получалось не слишком хорошо, и он быстро смутился и умолк, опустив глаза. Будто не с лучшим другом говорил.
– Я, конечно, не рассчитывал на нечто грандиозное и величественное, ведь это не в твоём стиле, – признался в ответ Микеле. – Но примерно такую вот настольную ёлочку, – он показал ладонями высоту чуть больше полуметра, – всё-таки ожидал здесь встретить. И даже подготовился!
Из-за пазухи Микеле достал плоскую коробочку, содержимое которой не замедлил продемонстрировать. В ней были яркие украшения – совсем крошечные, с полпальца шишечки и столь же миниатюрная гирлянда.
– Так что можно считать, что со своей частью подготовки к празднику я справился, – продолжил Микеле. – В отличие от тебя. Так что ты будешь наказан.
Микеле оценивающе посмотрел на Флорана – не так, кто-либо делал это до сего момента – и согласно кивнул сам себе.
– Иди сюда.
Флорану ничего не оставалось, кроме как подчиниться и сделать два шага вперёд.
Микеле достал из своей коробочки одну шишечку и задумчиво прицепил её Флорану у уха, зацепив за прядь волос. Почти сразу последовавшая за ней вторая расположилась ниже, на бороде.
– Микеле, – осторожно позвал Флоран, – что ты делаешь?
– Готовлю тебя к празднику. Не болтай, а то испортишь мне композицию.
У Микеле, обматывающего макушку Флорана гирляндой на манер венка, было такое вдохновенно-сосредоточенное лицо творящего свой новый шедевр художника, что Флорану вовсе не хотелось его прерывать или отвлекать.
Впрочем, у самого Флорана было о чём подумать в данной ситуации. Например, не может ли так случайно получиться, что рождественские ёлки нравятся Микеле примерно так же сильно, как воздушные шарики?
Или даже ещё сильнее.
Лилит, Солюс.
Будить Солюса ранним зимним утром. "С Днём рождения, папочка!"
255 слов
В Эдене сложно считать время, ведь такая банальная вещь, как смена времён года, может касаться чего угодно, но только не вечного города. Но Лилит умеет говорить с ветром, и он доносит до неё новости извне, с другой стороны. Тонким цветочным ароматом он сообщает ей о приходе весны, пряным и терпким запахом костров – о наступившем празднике осени.
В это утро воздух чист и кристально свеж, но сквозняк, коснувшийся щеки Лилит и разбудивший её этим, не просто прохладный, каким бывает обычно, а льдисто-морозный. И она безошибочно читает этот знак. Лилит срывается с места и со всех ног, не удосужившись даже обуться, бежит – вверх, на крышу самого высокого здания города.
Над Эденом идёт снег. Но капризам погоды в городе Солюса не место, и снег испаряется в воздухе, не долетая до домов.
Лилит делает вдох поглубже, набирая полные лёгкие морозного воздуха, и отрывается ногами от крыши, воспаряя. Летать Лилит умеет совсем чуть-чуть, но ей этого достаточно.
Она ловит несколько снежинок в горсть, накрывает другой ладонью и контрабандой проносит в город. У Лилит тёплое дыхание, но руки недостаточно горячи для того, чтобы в них таял снег.
Держа в ладонях хрупкое зимнее чудо, Лилит спускается вниз. Не дыша, она пересаживает снежинки на волосы Солюса, и они сверкают там подобно драгоценным камням в невидимом венце.
– С днём рождения, папа, – шепчет Лилит и наклоняется, чтобы запечатлеть на его лбу короткий поцелуй.
Солюс улыбается, не открывая глаз, и Лилит сразу становится теплее.
Во всём Эдене становится теплее.
В волосах Солюса переливаются капли воды – и не высыхают до самого заката, разбавляя строгий образ искрами праздника.
Снейк/Солюс.
Всесильный заболевает в канун праздника и в Рождество лежит один в постели.
"– Неужели ты думал, что я оставлю тебя одного в праздник?"
675 слов
– Всё готово к началу. Не хватает только тебя.
Голос Лилит сквозь дверь звучит приглушённо, к тому же он доносится откуда-то снизу. Возможно, Лилит наклонилась, надеясь заглянуть в комнату отца сквозь замочную скважину.
Возможно, она устало сидит на полу, прижавшись к холодной двери спиной.
– Праздник пройдёт без меня. Я отдал все необходимые для этого распоряжения.
Голос Солюса звучит как-то механически. Примерно таким он слышится, когда Солюс вещает с высокой трибуны, а аппаратура делает речь на порядок громче, позволяя словам разноситься почти по всему Эдену.
Лилит выпрямляется, вытягивается по стойке «смирно».
– И кто же тебя заменит?
Голос Лилит чуть выше обычного и едва заметно дрожит, но нет, Лилит вовсе не глотает слёзы непонимания и недоверия.
У солдат Эдена не бывает слёз на щеках.
Солюс щелчком выключает микрофон.
– Ты всё увидишь… Пора бы вам понемногу учиться обходиться без меня.
Голоса у Солюса почти нет, с его губ срывается только рваный шёпот, который не в силах преодолеть толстую дверь.
Лилит ждёт ответа, считая про себя секунды, пока они не кончаются, и, так и не услышав больше ничего, отдаёт двери честь и уходит, печатая шаг.
Распоряжения Солюса касались и её, и Лилит не может опаздывать.
В проёме окна Солюс видит собственное ухо.
Правое.
Но в силу того, что на торжественный (с красным фоном) огромный свой портрет, вывешенный по случаю праздника, Солюс смотрит с обратной стороны, правое ухо кажется левым.
На краю уха Солюс видит странное пятно. Он не помнит такого на своём портрете и некоторое время размышляет, что это может быть. Пока Солюс размышляет – ему ничего не приходит в голову – пятно сменяется не слишком аккуратной дырой, сквозь которую сначала протискивается пара по-змеиному гибких рук, потом подозрительно лохматая голова, а после и половина чьего-то тела.
Повиснув в ухе портрета диковинной серьгой, Змей прижимается ребрами ладоней и лбом к стеклу, заглядывая внутрь, убеждается, что не ошибся комнатой, и довольно ухмыляется, позволяя Солюсу наконец себя узнать.
С секунду Змей балансирует на узком подоконнике и, не дождавшись приглашения войти, проскальзывает к Солюсу сквозь неплотно прикрытую форточку.
– Так и знал, что ты спрячешься, – Змей плюхается на край кровати, едва не придавив Солюсу ногу. – Не захочешь показываться в таком виде.
Солюсу очень хочется как минимум спихнуть Змея со своей постели, но он изо всех сил сдерживается и пытается сохранить невозмутимое лицо.
Невозмутимое – как обычно.
Лицо (и тело) Змея, напротив, подвижно и выразительно – тоже как обычно.
Сначала Змей округляет глаза и приоткрывает удивлённо рот, потом тянется потрогать рукой и проверить, не обманывает ли его зрение, потом отдёргивает пальцы, будто обжёгшись, и старательно изображает на лице всепоглощающий испуг.
Солюс смотрит на это представление устало и укоризненно.
– Да, у меня болит горло, – спокойно, едва слышно произносит Солюс.– Такое время от времени случается со всеми.
Змей не может отказать себе в удовольствии приложить ладонь к уху и придвинуться ближе, но повторять громче Солюс не собирается, зная, что лучше всё равно не получится, а Змей всё равно умеет читать по губам.
– Надо меньше курить. И есть мороженого. И вообще! – сообщает Змей и снова тянется руками к Солюсу.
Шея Солюса старательно обмотана… чем-то. Змей осторожно это развязывает и разматывает, долго вертит в пальцах, расправляя в исходное положение, и с удивлением опознаёт в странном нечто рубашку. Ткань под руками мягкая и приятная на ощупь, а ещё – самую малость выцветшая.
– Новая жизнь для старой одежды? – подкалывает Змей, комкает рубашку и небрежно отбрасывает в сторону. – Я как знал, что принести тебе в подарок…
Змей запускает руку себе за пазуху и долго-долго там роется, будто между узкой полосой жилетки и голой кожей спрятан вход в иное измерение. Подарок извлекается на белый свет с радостным воплем, и Змей резво вскакивает на ноги, чтобы протянуть свой бесценный дар с подобающим случаю поклоном (который независимо от чистоты помыслов Змея получается издевательским).
Но взять подарок Солюс не успевает, потому что Змей в последний момент принимается наматывать его на шею Солюса собственноручно.
Подарком оказывается шарф – длинный и тёплый, и даже достаточно строгий для того, чтобы подходить к обычным костюмам владыки Эдена.
– Носи его целый год, а перед следующим праздником обязательно сними. Ведь если ты не заболеешь, у тебя обязательно будет другая компания в праздник, и я не смогу к тебе прийти.
И это тоже пусть. *regret nothing*
Птолемей настолько желает быть таким же, как Клеопатра, что, когда его сестра заболевает, он вместо нее спит с Цезарем.
750 слов
Птолемей отвёл и чуть прикрыл глаза, а потом бросил на лицо напротив кокетливый взгляд из-под длинных ресниц. Отражение, как ему и положено, ответило тем же самым.
Птолемей недовольно нахмурил брови, сморгнул и попробовал лишний раз подвести галенитом глаза, вдобавок проведя длинные стрелки к вискам, и посмотрел внимательно в зеркало, едва не уткнувшись в него носом. Птолемей искренне считал, что брату можно быть чуть более похожим на старшую сестру. Но у зеркала на этот счёт, кажется, было совсем другое мнение.
Птолемей наградил отражение (по-прежнему не соответствующее его идеалам) ударом раскрытой ладонью. Зеркало упало на пол с оглушительным грохотом, привлекшим внимание кого-то из постоянно находящихся рядом жрецов.
– Принесите мне платье, – приказал Птолемей, не глядя на согнувшегося в поклоне человека.
За одеждой Птолемею в итоге пришлось идти самому, потому что окружающие сначала искренне не понимали, зачем ему вообще понадобилось платье сестры, а потом никак не могли выбрать подходящее. Птолемей собственными руками перевернул вверх дном горы нарядов Клеопатры, пока наконец не нашёл то, что подошло ему по росту.
Пока его переодевали, Птолемей кусал губы, пытаясь вспомнить, что ему ещё требуется.
– И найдите мне ковёр побольше и помягче.
Золотая краска горчила на языке, но Птолемей к этому не только давно привык, но даже чуточку пристрастился.
– И чтоб он был чистый!
– Цезарь! – Марк Антоний ворвался в покои владыки Рима без стука и приглашения. – Там тебе принесли подарок.
– Да? От кого же?
– От правителей Египта. И это, – Марк Антоний скривился недовольно, – опять ковёр!
Первый визит Клеопатры они оба забыть не успели.
– Зачем? Она ведь может ходить ко мне открыто, в любое время… – Цезарь был озадачен. – К тому же она передала, что тяготящие её заботы не позволяют ей быть со мной в ближайшие несколько дней…
Марк Антоний сумел расслышать бормотание Цезаря и на всякий случай уточнил:
– Это другой ковёр. Совсем не такой, как в прошлый раз.
– Всё равно неси, – махнул рукой Цезарь.
Цезарь очень хорошо помнил свою первую встречу с царицей Египта. Клеопатра заворожила его сразу, стоило ей только откинуть край ковра и начать подниматься на ноги.
О том, что в этот раз его посетила совсем не Клеопатра, Цезарь начал догадываться, когда из лежащего у его ног свёртка донеслось сдавленное покашливание. Подобных человеческих слабостей величественная царица себе никогда не позволяла.
– Это может быть шпион. Или даже покушение на твою жизнь, – счёл своим долгом предупредить Марк Антоний. – Может мне его ненароком проткнуть копьём?
Цезарь посмотрел на своего ближайшего соратника осуждающе, и Марк опустил голову, пытаясь сделать вид, что его никогда не терзало желание вот так же ненароком проткнуть Клеопатру.
– Не надо! – панически донеслось из свёртка, и из-под ковра кубарем выкатилось нечто, в котором римляне с некоторым трудом опознали египетского царя.
Явление Птолемея оказалось ни чуточки не похожим на аналогичное явление Клеопатры.
Птолемей одёрнул платье и выпрямился во весь рост, даже привстав немного на цыпочки.
– Приветствую великого Цезаря, – едва наклонил голову он.
– Чем обязаны? – не слишком радушно отозвался Марк Антоний, пока Цезарь, шокированный видом Птолемея, пытался обрести дар речи.
Птолемей смотрел на Цезаря и только на Цезаря, словно они были наедине.
– Союз Египта и Рима требует от нас регулярных визитов вежливости и почтения, – ответил Птолемей. – Обычно этим занималась моя сестра, но в этот раз я буду на этом месте. Я в полном распоряжении Цезаря.
Не ожидавший такого подарка Цезарь сделал несколько медленных и глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.
– Мне нечего тебе предложить, – наконец хоть как-то смог сформулировать свою мысль он.
– Я ничем не хуже сестры во всех отношениях, – с нотками детской обиды в голосе попытался оправдаться Птолемей. – Мы могли бы заняться тем же, что ты обычно делаешь с ней!
Птолемей возмущённо топнул ногой, наступив на всё-таки длинноватый подол.
– То есть спать? – уточнил лишённый всякого такта Брут, который был ответственным за непосредственную доставку подарка владыке Рима.
– Ну хотя бы спать! – тут же вздёрнул нос Птолемей.
Цезарь основательно обдумал открывшиеся перед ним перспективы.
– Почему бы нет? – как-то загадочно улыбнулся он.
Птолемей отшатнулся от этой ухмылки и едва не упал, запнувшись о собственное (то есть сестрино, конечно) платье.
Хуже всего было то, что у Птолемея оказались худые, чрезвычайно острые коленки. И локти. И вообще весь Птолемей был какой-то угловатый.
Конечно, Цезарь и раньше представлял, каково телосложение Птолемея, благо традиционные египетские одежды мало что скрывают от посторонних глаз. Но видеть – это одно, а чувствовать все эти выступы у себя под боком – совсем другое.
– Отодвинься от меня, пожалуйста, – не выдержал Цезарь.
Птолемей, вопреки просьбе, прижался сильнее, обняв Цезаря поперёк груди.
– Не могу, – ответил он. – Тут ужасно холодно.
Цезарь устало вздохнул и попытался устроиться как-нибудь поудобнее. Во время визитов Клеопатры у него таких проблем ни разу не возникало. И вообще, Клеопатра никогда не стягивала с него одеяло.
Фло, Микеле.
У Флорана на рождество нет елки. Микеле, заявившийся отмечать рождество "у лучшего друга" предлагает елку быстренько заменить и украшать что-то другое))
300 слов
– Нет, я не могу позволить тебе испортить нам праздник!
Микеле исследовал квартиру Флорана со всей возможной тщательностью, в процессе заглянув и за тяжёлые портьеры, и во все шкафы, включая холодильник, и в ванную, и даже под диван.
– Но праздник ведь можно провести и без этого… – попытался протестовать Флоран, но под строгим взглядом у него получалось не слишком хорошо, и он быстро смутился и умолк, опустив глаза. Будто не с лучшим другом говорил.
– Я, конечно, не рассчитывал на нечто грандиозное и величественное, ведь это не в твоём стиле, – признался в ответ Микеле. – Но примерно такую вот настольную ёлочку, – он показал ладонями высоту чуть больше полуметра, – всё-таки ожидал здесь встретить. И даже подготовился!
Из-за пазухи Микеле достал плоскую коробочку, содержимое которой не замедлил продемонстрировать. В ней были яркие украшения – совсем крошечные, с полпальца шишечки и столь же миниатюрная гирлянда.
– Так что можно считать, что со своей частью подготовки к празднику я справился, – продолжил Микеле. – В отличие от тебя. Так что ты будешь наказан.
Микеле оценивающе посмотрел на Флорана – не так, кто-либо делал это до сего момента – и согласно кивнул сам себе.
– Иди сюда.
Флорану ничего не оставалось, кроме как подчиниться и сделать два шага вперёд.
Микеле достал из своей коробочки одну шишечку и задумчиво прицепил её Флорану у уха, зацепив за прядь волос. Почти сразу последовавшая за ней вторая расположилась ниже, на бороде.
– Микеле, – осторожно позвал Флоран, – что ты делаешь?
– Готовлю тебя к празднику. Не болтай, а то испортишь мне композицию.
У Микеле, обматывающего макушку Флорана гирляндой на манер венка, было такое вдохновенно-сосредоточенное лицо творящего свой новый шедевр художника, что Флорану вовсе не хотелось его прерывать или отвлекать.
Впрочем, у самого Флорана было о чём подумать в данной ситуации. Например, не может ли так случайно получиться, что рождественские ёлки нравятся Микеле примерно так же сильно, как воздушные шарики?
Или даже ещё сильнее.
Лилит, Солюс.
Будить Солюса ранним зимним утром. "С Днём рождения, папочка!"
255 слов
В Эдене сложно считать время, ведь такая банальная вещь, как смена времён года, может касаться чего угодно, но только не вечного города. Но Лилит умеет говорить с ветром, и он доносит до неё новости извне, с другой стороны. Тонким цветочным ароматом он сообщает ей о приходе весны, пряным и терпким запахом костров – о наступившем празднике осени.
В это утро воздух чист и кристально свеж, но сквозняк, коснувшийся щеки Лилит и разбудивший её этим, не просто прохладный, каким бывает обычно, а льдисто-морозный. И она безошибочно читает этот знак. Лилит срывается с места и со всех ног, не удосужившись даже обуться, бежит – вверх, на крышу самого высокого здания города.
Над Эденом идёт снег. Но капризам погоды в городе Солюса не место, и снег испаряется в воздухе, не долетая до домов.
Лилит делает вдох поглубже, набирая полные лёгкие морозного воздуха, и отрывается ногами от крыши, воспаряя. Летать Лилит умеет совсем чуть-чуть, но ей этого достаточно.
Она ловит несколько снежинок в горсть, накрывает другой ладонью и контрабандой проносит в город. У Лилит тёплое дыхание, но руки недостаточно горячи для того, чтобы в них таял снег.
Держа в ладонях хрупкое зимнее чудо, Лилит спускается вниз. Не дыша, она пересаживает снежинки на волосы Солюса, и они сверкают там подобно драгоценным камням в невидимом венце.
– С днём рождения, папа, – шепчет Лилит и наклоняется, чтобы запечатлеть на его лбу короткий поцелуй.
Солюс улыбается, не открывая глаз, и Лилит сразу становится теплее.
Во всём Эдене становится теплее.
В волосах Солюса переливаются капли воды – и не высыхают до самого заката, разбавляя строгий образ искрами праздника.
Снейк/Солюс.
Всесильный заболевает в канун праздника и в Рождество лежит один в постели.
"– Неужели ты думал, что я оставлю тебя одного в праздник?"
675 слов
– Всё готово к началу. Не хватает только тебя.
Голос Лилит сквозь дверь звучит приглушённо, к тому же он доносится откуда-то снизу. Возможно, Лилит наклонилась, надеясь заглянуть в комнату отца сквозь замочную скважину.
Возможно, она устало сидит на полу, прижавшись к холодной двери спиной.
– Праздник пройдёт без меня. Я отдал все необходимые для этого распоряжения.
Голос Солюса звучит как-то механически. Примерно таким он слышится, когда Солюс вещает с высокой трибуны, а аппаратура делает речь на порядок громче, позволяя словам разноситься почти по всему Эдену.
Лилит выпрямляется, вытягивается по стойке «смирно».
– И кто же тебя заменит?
Голос Лилит чуть выше обычного и едва заметно дрожит, но нет, Лилит вовсе не глотает слёзы непонимания и недоверия.
У солдат Эдена не бывает слёз на щеках.
Солюс щелчком выключает микрофон.
– Ты всё увидишь… Пора бы вам понемногу учиться обходиться без меня.
Голоса у Солюса почти нет, с его губ срывается только рваный шёпот, который не в силах преодолеть толстую дверь.
Лилит ждёт ответа, считая про себя секунды, пока они не кончаются, и, так и не услышав больше ничего, отдаёт двери честь и уходит, печатая шаг.
Распоряжения Солюса касались и её, и Лилит не может опаздывать.
В проёме окна Солюс видит собственное ухо.
Правое.
Но в силу того, что на торжественный (с красным фоном) огромный свой портрет, вывешенный по случаю праздника, Солюс смотрит с обратной стороны, правое ухо кажется левым.
На краю уха Солюс видит странное пятно. Он не помнит такого на своём портрете и некоторое время размышляет, что это может быть. Пока Солюс размышляет – ему ничего не приходит в голову – пятно сменяется не слишком аккуратной дырой, сквозь которую сначала протискивается пара по-змеиному гибких рук, потом подозрительно лохматая голова, а после и половина чьего-то тела.
Повиснув в ухе портрета диковинной серьгой, Змей прижимается ребрами ладоней и лбом к стеклу, заглядывая внутрь, убеждается, что не ошибся комнатой, и довольно ухмыляется, позволяя Солюсу наконец себя узнать.
С секунду Змей балансирует на узком подоконнике и, не дождавшись приглашения войти, проскальзывает к Солюсу сквозь неплотно прикрытую форточку.
– Так и знал, что ты спрячешься, – Змей плюхается на край кровати, едва не придавив Солюсу ногу. – Не захочешь показываться в таком виде.
Солюсу очень хочется как минимум спихнуть Змея со своей постели, но он изо всех сил сдерживается и пытается сохранить невозмутимое лицо.
Невозмутимое – как обычно.
Лицо (и тело) Змея, напротив, подвижно и выразительно – тоже как обычно.
Сначала Змей округляет глаза и приоткрывает удивлённо рот, потом тянется потрогать рукой и проверить, не обманывает ли его зрение, потом отдёргивает пальцы, будто обжёгшись, и старательно изображает на лице всепоглощающий испуг.
Солюс смотрит на это представление устало и укоризненно.
– Да, у меня болит горло, – спокойно, едва слышно произносит Солюс.– Такое время от времени случается со всеми.
Змей не может отказать себе в удовольствии приложить ладонь к уху и придвинуться ближе, но повторять громче Солюс не собирается, зная, что лучше всё равно не получится, а Змей всё равно умеет читать по губам.
– Надо меньше курить. И есть мороженого. И вообще! – сообщает Змей и снова тянется руками к Солюсу.
Шея Солюса старательно обмотана… чем-то. Змей осторожно это развязывает и разматывает, долго вертит в пальцах, расправляя в исходное положение, и с удивлением опознаёт в странном нечто рубашку. Ткань под руками мягкая и приятная на ощупь, а ещё – самую малость выцветшая.
– Новая жизнь для старой одежды? – подкалывает Змей, комкает рубашку и небрежно отбрасывает в сторону. – Я как знал, что принести тебе в подарок…
Змей запускает руку себе за пазуху и долго-долго там роется, будто между узкой полосой жилетки и голой кожей спрятан вход в иное измерение. Подарок извлекается на белый свет с радостным воплем, и Змей резво вскакивает на ноги, чтобы протянуть свой бесценный дар с подобающим случаю поклоном (который независимо от чистоты помыслов Змея получается издевательским).
Но взять подарок Солюс не успевает, потому что Змей в последний момент принимается наматывать его на шею Солюса собственноручно.
Подарком оказывается шарф – длинный и тёплый, и даже достаточно строгий для того, чтобы подходить к обычным костюмам владыки Эдена.
– Носи его целый год, а перед следующим праздником обязательно сними. Ведь если ты не заболеешь, у тебя обязательно будет другая компания в праздник, и я не смогу к тебе прийти.
И это тоже пусть. *regret nothing*
Птолемей настолько желает быть таким же, как Клеопатра, что, когда его сестра заболевает, он вместо нее спит с Цезарем.
750 слов
Птолемей отвёл и чуть прикрыл глаза, а потом бросил на лицо напротив кокетливый взгляд из-под длинных ресниц. Отражение, как ему и положено, ответило тем же самым.
Птолемей недовольно нахмурил брови, сморгнул и попробовал лишний раз подвести галенитом глаза, вдобавок проведя длинные стрелки к вискам, и посмотрел внимательно в зеркало, едва не уткнувшись в него носом. Птолемей искренне считал, что брату можно быть чуть более похожим на старшую сестру. Но у зеркала на этот счёт, кажется, было совсем другое мнение.
Птолемей наградил отражение (по-прежнему не соответствующее его идеалам) ударом раскрытой ладонью. Зеркало упало на пол с оглушительным грохотом, привлекшим внимание кого-то из постоянно находящихся рядом жрецов.
– Принесите мне платье, – приказал Птолемей, не глядя на согнувшегося в поклоне человека.
За одеждой Птолемею в итоге пришлось идти самому, потому что окружающие сначала искренне не понимали, зачем ему вообще понадобилось платье сестры, а потом никак не могли выбрать подходящее. Птолемей собственными руками перевернул вверх дном горы нарядов Клеопатры, пока наконец не нашёл то, что подошло ему по росту.
Пока его переодевали, Птолемей кусал губы, пытаясь вспомнить, что ему ещё требуется.
– И найдите мне ковёр побольше и помягче.
Золотая краска горчила на языке, но Птолемей к этому не только давно привык, но даже чуточку пристрастился.
– И чтоб он был чистый!
– Цезарь! – Марк Антоний ворвался в покои владыки Рима без стука и приглашения. – Там тебе принесли подарок.
– Да? От кого же?
– От правителей Египта. И это, – Марк Антоний скривился недовольно, – опять ковёр!
Первый визит Клеопатры они оба забыть не успели.
– Зачем? Она ведь может ходить ко мне открыто, в любое время… – Цезарь был озадачен. – К тому же она передала, что тяготящие её заботы не позволяют ей быть со мной в ближайшие несколько дней…
Марк Антоний сумел расслышать бормотание Цезаря и на всякий случай уточнил:
– Это другой ковёр. Совсем не такой, как в прошлый раз.
– Всё равно неси, – махнул рукой Цезарь.
Цезарь очень хорошо помнил свою первую встречу с царицей Египта. Клеопатра заворожила его сразу, стоило ей только откинуть край ковра и начать подниматься на ноги.
О том, что в этот раз его посетила совсем не Клеопатра, Цезарь начал догадываться, когда из лежащего у его ног свёртка донеслось сдавленное покашливание. Подобных человеческих слабостей величественная царица себе никогда не позволяла.
– Это может быть шпион. Или даже покушение на твою жизнь, – счёл своим долгом предупредить Марк Антоний. – Может мне его ненароком проткнуть копьём?
Цезарь посмотрел на своего ближайшего соратника осуждающе, и Марк опустил голову, пытаясь сделать вид, что его никогда не терзало желание вот так же ненароком проткнуть Клеопатру.
– Не надо! – панически донеслось из свёртка, и из-под ковра кубарем выкатилось нечто, в котором римляне с некоторым трудом опознали египетского царя.
Явление Птолемея оказалось ни чуточки не похожим на аналогичное явление Клеопатры.
Птолемей одёрнул платье и выпрямился во весь рост, даже привстав немного на цыпочки.
– Приветствую великого Цезаря, – едва наклонил голову он.
– Чем обязаны? – не слишком радушно отозвался Марк Антоний, пока Цезарь, шокированный видом Птолемея, пытался обрести дар речи.
Птолемей смотрел на Цезаря и только на Цезаря, словно они были наедине.
– Союз Египта и Рима требует от нас регулярных визитов вежливости и почтения, – ответил Птолемей. – Обычно этим занималась моя сестра, но в этот раз я буду на этом месте. Я в полном распоряжении Цезаря.
Не ожидавший такого подарка Цезарь сделал несколько медленных и глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.
– Мне нечего тебе предложить, – наконец хоть как-то смог сформулировать свою мысль он.
– Я ничем не хуже сестры во всех отношениях, – с нотками детской обиды в голосе попытался оправдаться Птолемей. – Мы могли бы заняться тем же, что ты обычно делаешь с ней!
Птолемей возмущённо топнул ногой, наступив на всё-таки длинноватый подол.
– То есть спать? – уточнил лишённый всякого такта Брут, который был ответственным за непосредственную доставку подарка владыке Рима.
– Ну хотя бы спать! – тут же вздёрнул нос Птолемей.
Цезарь основательно обдумал открывшиеся перед ним перспективы.
– Почему бы нет? – как-то загадочно улыбнулся он.
Птолемей отшатнулся от этой ухмылки и едва не упал, запнувшись о собственное (то есть сестрино, конечно) платье.
Хуже всего было то, что у Птолемея оказались худые, чрезвычайно острые коленки. И локти. И вообще весь Птолемей был какой-то угловатый.
Конечно, Цезарь и раньше представлял, каково телосложение Птолемея, благо традиционные египетские одежды мало что скрывают от посторонних глаз. Но видеть – это одно, а чувствовать все эти выступы у себя под боком – совсем другое.
– Отодвинься от меня, пожалуйста, – не выдержал Цезарь.
Птолемей, вопреки просьбе, прижался сильнее, обняв Цезаря поперёк груди.
– Не могу, – ответил он. – Тут ужасно холодно.
Цезарь устало вздохнул и попытался устроиться как-нибудь поудобнее. Во время визитов Клеопатры у него таких проблем ни разу не возникало. И вообще, Клеопатра никогда не стягивала с него одеяло.
@музыка: Brother Dege - Too Old to Die Young
-
-
24.03.2013 в 18:45-
-
24.03.2013 в 18:46-
-
24.03.2013 в 18:52Too Old to Die Young окончательно добивает))
А ты о них Забывал?-
-
24.03.2013 в 18:59А ты о них Забывал?В черновиках, да.
-
-
24.03.2013 в 19:00Пости, пока не исчезли