Вот сколько раз не повторяй мне «Всё уже закончилось, всё в прошлом» — я буду слушать, кивать многозначительно, соглашаться полностью. Потому что это же правда.
А потом подсознание заботливо оградит меня от этого ужасного факта, ведь жить в мире, где нет такого счастья «пусть не здесь, но сейчас», решительно невозможно.
Потому что надо же как-то дышать.Patty-kun, привет~
Скажи, ты тоже чувствуешь то же самое?Про Микеле, да. Ещё в те времена, когда всё только начиналось.
Всё ещё бессмысленное (ночное) дрочево, хотя и вычитанное...Я просто не могу держать это внутри себя, мне нужно сделать вдох.
Ждать кого бы то ни было – одно из самых утомительных занятий, которые только доступны человеку. И Флоран это чувствует особенно сильно не в те моменты, когда Локонте в очередной раз умудряется опоздать на назначенную встречу, а когда они собираются куда-либо вдвоём.
Флоран боится лишний раз глянуть на часы, чтобы ненароком не выяснить, что он был вынужден топтаться у входной двери уже битых полчаса. Или час. Или даже два часа, а это будет означать, что уже слишком поздно и вообще выходить из дома им уже как-то нет смысла. Но торопить Микеле – занятие в любом случае бесполезное, тот и так всё делает в полтора раза быстрее среднестатистического человека. Поэтому Моту остаётся только смотреть.
Смотреть, как Микеле с упоением переворачивает шкаф с одеждой, чуть ли не выворачивая его наизнанку, решительно отвергая сначала все свои вещи, а потом и те, что принадлежат его терпеливому соседу по квартире. Как Микеле в итоге выбирает из общей кучи тряпья нечто ужасное и никак не сочетающееся между собой – и в итоге выглядит во всем этом ослепительно.
Смотреть, как Микеле обматывает запястья цветастыми платками, как вешает на шею гроздь разнокалиберных побрякушек, как пытается выбрать из двух кепок, а в итоге нахлобучивает их одну на другую – и остаётся полностью доволен.
Смотреть, как Микеле подводит глаза, строит своему отражению в зеркале уморительнейшие рожи, тихо ругается на итальянском на дрогнувшую руку и бежит в ванную смывать макияж, чтобы начать его наносить заново.
Единственный способ ждать и не сходить при этом с ума – это отвлечься. Но Локонте слишком хорошо умеет заполнять собой всё окружающее пространство, включая чужие мысли, и Флоран вынужден отвлекаться от Микеле мыслями о нём же самом.
Как будет вытряхивать Микеле из совершенно неприлично порванных джинс и его, Мота, рубашки. Как будет снимать с Микеле все его украшения – неторопливо, по одному и дразняще, возможно даже зубами, ведь Локонте, когда остаётся наедине с собой, так теребит узлы на запястьях, что затягивает их до белых полос на незагорелой коже. Как сотрёт с век Микеле тёмные тени и обнаружит там тончайшую сеточку морщин, которой просто не бывает у Локонте-музыканта (то есть большую часть времени), но без которой плохо представляется Локонте-обычный-человек-которому-почти-сорок (что появляется крайне редко, и в последнее время чаще всего – именно в квартире Флорана).
Хлопок по плечу возвращает Мота из завлекательного будущего в нетерпеливо подпрыгивающее настоящее.
– Ну, ты готов наконец? – белозубая улыбка Микеле сверкает одинаково ярко и тогда, когда его лишили всего постороннего, и тогда, когда он находится в полной боевой готовности перед очередным свиданием с публикой. Но во взгляде Локонте плещется искреннее веселье, и ещё – какая-то смутная гордость. Читается что-то вроде: «Мне всё-таки удалось заставить забыть его о…» – но дальше совсем неразборчиво.
Флоран хлопает себя по карманам куртки, проверяя наличие таких жизненно важных мелочей как ключи от квартиры и портмоне (что особенно важно при учёте того, что Локонте такое может либо забыть, либо потерять, либо всё-таки взять, но по одному ему ведомым причинам сделать вид, что забыл и потерял). Потом Флоран опускает глаза и, вопреки промелькнувшей было мысли, обнаруживает на своих ногах зашнурованные кроссовки (а не как в прошлый раз!). А после у Мота не остаётся больше вариантов, и он молчаливо просит о подсказке.
«…о самом важном», – самодовольно щурится Микеле.
Флоран в ужасе отшатывается и бросается паковать гитару в чехол.
Мне всё равно иррационально стыдно за вышенаписанное, но что-то мне подсказывает, что в самое ближайшее время я привыкну.
И мысль «На самом деле всё было не так!» меня оставит.