[lezoliren]

У подобного просто обязано быть какое-нибудь пафосное и бессмысленное название. Например, «Разница в ноль».
В основном про Цуну, с небольшим участием Гокудеры и даже без упоминания прочих.
Время действия: условно десять лет спустя.
Джен, совсем джен. С одним маленьким намёком на пейринг специально для любителей поиска намёков.
Осторожно, там за кадром даже кто-то умер. И не один, а целых трое. Но они все остались удручающе безымянными.
На этот раз всё серьёзно, печально и пессимистично.
Это такая шапка была, да.

3... 2... 1... 0.

3.
Десятый Вонгола смотрит на портрет Первого: тёплый медовый взгляд, выгоревшие на жарком итальянском солнце волосы, яркий оранжевый лепесток Пламени в центре лба.
Десятый Вонгола смотрит на портрет Девятого: глубокие морщины в уголках глаз, умудренная многолетним опытом улыбка, совершенная седина без единого тёмного волоса.
«Кажется, Джотто и до тридцати не дожил», – пытается вспомнить Савада.
«Кажется, Тимотео из всех боссов Вонголы был самым долгоживущим», – размышляет Савада.
Цунаёши начинает на собственном опыте понимать, почему так произошло.

Любой с лёгкостью заметит явное сходство Первого и Десятого Вонголы, которое не оставляет сомнений в их родстве. Сам Цуна, дай ему кто-нибудь возможность подобного выбора, предпочёл бы походить на Девятого. У этого весьма банальная причина – что-то внутри Савады отчаянно хочет жить, причём жить как можно дольше, обзаведясь как минимум внуками… И в итоге оказаться старше Тимотео, который пользовался Пламенем лишь по особым случаям, а все остальное время даже Кольца Вонголы не носил.
Но пока Цунаёши повторяет судьбу Джотто, которого даже на портретах изображали с небесным огнём среди золотистых прядей.

Цуна очень хотел бы жить долго и счастливо – и у него была такая возможность, пока в возрасте четырнадцати лет он не умер от выстрела в лоб.
Это настолько банальная истина, что о её существовании даже не догадываешься, пока кто-нибудь пальцем не ткнёт. Всё очень просто и логично: внутри человека скрыта некая сила, которая поддерживает его жизнь и может позволить совершать чудесные, невозможные вещи, если научиться ею управлять.
Цуна всегда догадывался, что такая сила существует и в нём. Цуна весьма удивился, когда узнал, что активировать её резервы можно с помощью точного выстрела из маленького зелёного пистолета-хамелеона. Потом Цуна узнал, что эту силу называют Пламенем Посмертной Воли, и запомнил это наименование, а ещё получил коробочку заменивших пули пилюль.
Затем Цуне объяснили, что Пламя людей различается по силе и типу и что управлять им помогают предметы самые разные, индивидуальные и необычные, но чаще всего всё-таки кольца. Это было почти ненужным теоретическим аспектом.
Гораздо позже Савада на собственном опыте выяснил, что запас Пламени в одном отдельно взятом человеке отнюдь не бесконечен, и к своему ужасу осознал, как всё это время стремительно сокращалась его собственная жизнь. Он сам её растрачивал, когда по его же собственной воле энергия рвалась вверх из круглого отверстия во лбу, сквозь пальцы стекала с чёрной кожи перчаток или щедро выплёскивалась всесжигающей волной под кодовым названием «Х-burner»
После всего этого Пламени внутри осталось слишком мало, и Десятому Вонголе пришлось полностью отказаться от его использования. И заодно Хранителям своим его зажигать запретить.
Последних Цуна убеждал, что это в целях конспирации, и доказывал, что в наконец наставших тихих временах нет нужды в столь весомых, последних аргументах в бою. Цуна искренне надеялся, что в этой продолжительной беседе с собственными Хранителями ему удалось не продемонстрировать свой страх.
По тому, насколько единодушно его запрет соблюдается, стоило бы догадаться: не удалось.

2.
Если тебя когда-то звали неудачником, то о чём-то хорошем тебе луче даже не мечтать.
Цуна удивляется: почему Реборн его такому не научил? Уж у этого репетитора наверняка нашёлся бы жесткий, бесчеловечный, но действенный метод и не для подобного случая. Хотя, с другой стороны, Реборн никогда не пытался облегчить ученику жизнь…
В том, что ему лучше вовсе не грезить, Савада не сомневается. Иногда он даже считает, что всерьёз замечтаться о чём-либо – вернейший из способов сделать это полностью невозможным.
Например, жениться на Кёко. Или не становиться боссом. Или жить долго и счастливо.
Но Цуна в очередной раз не удержался – и вместо тихих и мирных времён получил не очень уверенного в себе Гокудеру, как-то нервно сминающего в пальцах несколько тонких листов бумаги.
Десятому Вонголе не нужна его интуиция для того, чтобы догадаться, что ему пришли доложить о смерти кого-то из членов его семьи. Может самых последних и незначительных, но Савада почти забыл те времена, когда считал «своими» только Хранителей, да и то не всех.
Десятый не кивает привычно своей Правой Руке, позволяя начать доклад, он чуть прищуривает глаза – при этом из тёмных глубин зрачков словно начинает подниматься мягкий, медовый свет – и тихо, но твёрдо приказывает:
– Найдите тех, кто это сделал.
В том, что произошедшее не случайно и виновные существуют, он не сомневается.

У маленьких людей обычно скромные похороны, даже если погребение оказывается тройным. И у чёрных, уже закрытых ящиков, тихо роняют – или из последних сил держат в себе – слёзы женщины: мать, жена, невеста… возможно, сестра.
Если ты причастен к мафии, то друзей лучше не заводить. У тебя есть «коллеги», но они сейчас слишком заняты поиском твоих убийц.
Если ты причастен к мафии, постарайся сделать так, чтобы твоя семья об этом даже не догадывалась.
«Интересно, какова официальная причина смерти? – отстранённо размышляет Цуна, на каждом шаге увязая каблуками дорогих туфель в рыхлой земле. – Если этим занимался Гокудера, то можно не волноваться. Если Ламбо – боюсь представлять, что он мог сочинить…»
Савада подходит ближе, пока на него не начинают обращать внимание. Но всё же он старается держаться чуть в стороне от переполненных скорбью женщин, будто он является разносчиком страшной заразы, от которой не изобретено лекарство.
– Мы работали вместе, – поясняет Десятый Вонгола, не вдаваясь в подробности их общего занятия.
– Простите, что больше никто не смог прийти из коллег. Очень много дел, – говорит он почти правду.
– Мне очень жаль, – по-прежнему не умеет соболезновать Цунаёши. Он чувствует себя лишним в этой компании и в этом месте и очень хочет поскорее убежать. Возможно, даже улететь.
Савада чувствует жаркое покалывание в кончиках пальцев – Пламя может прорваться в любую секунду – и спешит стянуть тонкие перчатки.

1.
По возвращении Цунаёши запирается у себя в кабинете – тяжёлая дверь на самом деле не закрыта на замок, но открывать её никому в голову не приходит. Кто-то искренне полагает, что у босса полно дел и по пустякам его тревожить не стоит, кто-то (из тех, кто знает Цуну поближе) не хочет нарушать хрупкое одиночество того, кому стоит побыть в тишине и покое.
Дел у Савады и правда много… По крайней мере, так было утром. У него как минимум была пухлая папка бумаг на краю стола, которую надо было разобрать почти неделю назад и которую Цуна благоговейно обходил стороной, а ещё был плотный график, едва ли не по минутам расписанный на странице ежедневника.
Но сейчас стол Десятого Вонголы пуст, и даже переплетённый в толстую кожу блокнот для записи планов на день куда-то исчез из ящика.
Если бы у особняка не было крыши, то в до зеркального блеска отполированной крышке стола отражалось бы безмятежное и безграничное небо. Сейчас в этом импровизированном зеркале можно различить лишь силуэт Савады Цунаёши – тоже Небо, в некотором смысле. Небо Вонголы, которое своей гармонией связывает в нерушимое целое самых разных людей.
Эта связь настолько сильна, что утрата кого-либо из членов его Семьи кажется Десятому почти потерей части тела. Он испытывает едва ли не физическую боль – и ему нужно немного времени и покоя для того, чтобы привыкнуть к новому состоянию.

Дверь в кабинет бесшумно открывается, чтобы впустить Гокудеру. Хранитель Урагана подходит к Цуне, кладёт тонкую чёрную папку на край стола и тихо-тихо удаляется.
Хаято хорошо знает, что нужно делать в таких ситуациях. Доклад боссу о том, что виновные найдены, откровенно запоздал: все распоряжения уже отданы. В тот момент, когда босс только начинает просматривать немногочисленные листы отчёта о поисках виновных, верные Вонголе люди уже окружают покусившихся на их товарищей, готовые начать карательную операцию.
Гокудера стал идеальной Правой Рукой. Он всё сделал правильно.
Проблема была в том, что Цуна хорошим боссом так и не стал. Просто обладать Пламенем Неба для этого было явно недостаточно, а тренировки Реборна наложили на личность Савады не совсем тот отпечаток, который хотелось видеть бы репетитору.
В случае необходимости Десятый Вонгола предпочитает действовать сам, а не отдавать приказы подчинённым.
И летает он достаточно быстро для того, чтобы обогнать посланный Гокудерой отряд.

0.
Хранитель Урагана бросил всё и помчался следом за Цуной в тот же момент, как увидел прочертивший начинающее темнеть небо рыжий всполох. Но, конечно, прибыл уже после того, как всё закончилось.
Гокудера был готов увидеть не успевшее остыть пепелище, но дом, в котором прятались напавшие на Вонголу люди, встретил его пробирающим до костей сквозняком и горстью мелких снежинок в лицо. Впрочем, подпалины на стенах тоже имелись – тёмные пятна, затянутые коркой льда.
Савада обнаружился в одной из комнат – сидящий прямо на полу, мелко дрожащий и зябко кутающийся в плащ. Но Мантия Примо, способная защитить своего владельца от почти любой опасности, явно не могла Цунаёши согреть.
Цуна поднимает на Хаято взгляд, но в его глазах вместо привычных тёплых искр Пламени сверкает лёд Прорыва Точки Нуля.
Гокудера не знает, что делать в этой ситуации, но, повинуясь интуиции, подходит к Десятому вплотную и ободряющим жестом кладёт правую руку ему на плечо. Кольцо Урагана загорается будто само собой, и едкое алое Пламя, которое может прожечь любую преграду, капает прямо на чёрный плащ Савады. Плотная ткань выдерживает, и под ней становится чуточку теплее.
Где-то внутри Цуны больше нет живого огня, но и лёд медленно, очень медленно тает, отступая перед тем единственным, что может сломать его плен.

Вместо эпилога — совсем другая история.

*
Вместо эпилога — совсем другая история.
Изначально требовалось: «Я стану боссом мафии вместо тебя». Соперничество Цуны и Мэри (M & M fest). Получилось другое.

Реборн, хотя и называл себя репетитором, на деле научил Цунаёши немногому. Вот только в этом недлинном списке пункт «Ответственность за своих» занимал если не первое, то точно самое важное место.
Поэтому так просто уступить своё кресло девушке, с порога заявившей, что станет боссом Вонголы вместо него, Савады и сверкнувшей подозрительно пламенно-оранжевыми глазами, он не мог. Ну по крайней мере вот так сразу, не устроив хотя бы маленькую проверку.
Сначала Цуна поручил девушке совсем простое задание: проверить, как дела у Хибари. Кёя терпеть не мог, когда к нему кто-либо обращался с настолько глупыми вопросами. Но девушка вернулась в кратчайший срок и радостно сообщила, что у Хранителя Облака всё в полном порядке и что тот передаёт Саваде искренний привет и пожелание забить до смерти. При этом на плече у неё сидела канарейка. Это был хороший знак.
В качестве следующего испытания Цуна отправил девушку на неделю в гости к Варии. Но и оттуда она вернулась живая, здоровая – и со знакомыми ярко-красными перьями в волосах. И это был очень хороший знак.
Конечно, потом Цуне пришлось много куда ещё посылать девушку: в гости к Тимотео, к Каваллоне, к Джильо Неро… Нового человека в мафии надо было представить всем важным персонам.
Напоследок Савада командировал девушку в Вендикаре. Конечно, Мукуро был преступником, но лично Цуне он не раз помогал… Нужно было отплатить Рокудо за это. Размышляя, что теперь у Хранителя Тумана будет новый шанс расквитаться с мафией, Савада спокойно собирал вещи.
В конце концов, он никогда не хотел становиться боссом Вонголы. И постоянно искал человека, который мог бы его заменить на этом месте.