И на первый взгляд там всё хорошо, вот только... заявки не вдохновляют. Ну совсем.
Разве что за редким исключением.
Пираты Широхиге (внезапно все!) и весенняя уборка на Моби Дике.Пираты Широхиге (внезапно все!) и весенняя уборка на Моби Дике.
Все они слишком давно плавают по Гранд Лайн. Неважно, какой в точности срок пребывания в этом неспокойном море у каждого из них, он в любом случае кажется очень большим.
Местные порядки въедаются быстро и навсегда. И пусть кто-то из них мечтает, как когда-нибудь однажды отправится в Блю, найдёт там тихий островок, в бухте которого можно будет бросить якорь, и завяжет со всей этой пиратской романтикой раз и навсегда, все, включая самого расписывающего прелести мирной жизни, понимают, что ни сегодня, ни завтра такого не произойдёт. А на большие сроки пираты не загадывают.
Какие тут могут быть планы на будущее, если даже предсказать, какая погода будет через пятнадцать минут, решительно невозможно?
Два дня назад обледеневшие паруса звенели и едва не трескались на пронзительном ветру.
Пять дней назад, спасаясь от удушающей жары, команде пришлось почти в полном составе прятаться в трюмах.
Девять дней назад, если верить календарю, началась весна. Сейчас, когда корабль подплывает к весеннему острову, это наконец-то стало заметно.
Когда всё так совпадает, и весенний ветер доносит с весеннего острова запах первых весенних цветов и столь же весенние птичьи пересвисты, разливающееся в воздухе желание сделать мир чуть лучше путём наведения в нём чистоты и порядка превращается в весеннюю уборку.
Моби Дик – корабль большой, и в процессе приведения его в подобающий настроению вид задействуется весь экипаж.
Кроме Бати: кто-то же должен снисходительно наблюдать за всеобщими стараниями, а потом любоваться на результат и гордиться своими сыновьями.
Кроме медсестёр: благородные пираты единогласно освободили прекрасных дам от нелёгкой работы.
Кроме Изо: прекрасный командир Шестнадцатой дивизии от тяжёлой работы освободил себя сам, взамен возложив на свои хрупкие плечи обязанность прицельной стрельбой мотивировать на трудовые подвиги недостаточно старательных товарищей.
Кроме Эйса: он честно собирался помочь Марко и Бленхейму с такелажем, но в процессе как-то незаметно уснул на одной из рей. Наверное, это даже к лучшему, ведь разрушительных талантов командира Второй дивизии никто не отменял, вот только Фениксу теперь приходится постоянно отвлекаться и проверять, не собирается ли свалиться это пламенное создание в воду.
Кроме Саччи: уборка уборкой, а обед никто отменять даже не думал, поэтому выпускать из камбуза жаждущего смены деятельности командира дивизии Четвёртой никто не собирается.
Конечно, без происшествий событие такого масштаба обойтись никак не может.
Например, Виста и Фосса просто обязаны не поспорить по поводу участка палубы сомнительной чистоты. И решить, кто именно им должен заняться, они могут только в поединке, в процессе которого будут щедро рассыпать с клинков лепестки роз и огненные искры. Что, разумеется, приведёт только к увеличению количества работы.
А Харуте тем временем обязательно наскучит то, чем ему по жребию выпало заниматься, поэтому командир Двенадцатой дивизии отправится на поиски Джозу. Заботливо протерев Алмаза рукавом, Харута поведёт командира дивизии под номером Три демонстрировать себя остальным в качестве образца чистоты и блеска, до достижения которых необходимо натирать корабль. И совершенно случайно от этого похода будет-таки польза: совместными усилиями им удастся разнять и разоружить Пятого и Пятнадцатого командиров.
К тому сроку Ракую и Кингдью уже успеют хорошенько искупаться и едва не утопить орудия своего труда. Им оказалось поручено привести в надлежащее состояние наружную обшивку корпуса корабля, особое внимание уделяя белому «китовому» носу. А заниматься этим возможно только в буквальном смысле подвешенном состоянии, то есть обвязавшись тросом, один конец которого прикреплён к фальшборту. Последнее, как выяснится, окажется весьма недальновидным, потому что размахивающие острыми предметами товарищи, хаотично перемещаясь по всей палубе, могут такой трос совершенно случайно разрубить. И хорошо ещё, что рядом так кстати окажется Намур (занятый, в отличие от Седьмого и Одиннадцатого командиров, днищевой секцией обшивки и вообще всем, что находится ниже ватерлинии), и рыбочеловек не даст ничему бесславно утонуть.
Посланный помогать Атмосу с наведением порядка на нижней палубе и в трюмах Спид Джиро не сможет удержаться от того, чтобы немного не поиграть с напарником в прятки. Осознающий преимущество товарища в ловкости, скорости и способности пролезать в куда меньшего размера щели командир Тринадцатой дивизии применит тактическую хитрость и одолжит у Бати Стефана, а с помощью усатого пса отыскать Четырнадцатого командира не составит труда даже Водяному Быку. И поэтому Спид Джиро в итоге придётся-таки работать наравне с Атмосом точно до тех пор, пока не будет объявлен перерыв на поход в гости к Саччи.
А объявит этот массовый штурм камбуза Курьел. Командир дивизии Десять, вызвавшийся заниматься корабельными орудиями ещё до того, как жребий определит каждому фронт его работ, просто не сможет удержаться и не выстрелить разочек из своей любимой пушки (вторая на опердеке по бакборту).
И пока все остальные командиры будут так заняты, отправленный на уборку жилых помещений Бламенко не удержится от соблазна чуть-чуть обновить обстановку, устроив перестановку всех вещей вплоть до недостаточно хорошо закреплённых предметов мебели. Благо способности командира Шестой дивизии так удобно позволяют переносить даже громоздкие предметы внутри собственного тела.
Разумеется, если вся команда занята одним и тем же, то и обсуждать они будут именно это. Будут спорить, кому выпала самая сложная или скучная часть работы, шутливо предлагать друг другу поменяться обязанностями, спорить, кто с порученным справится быстрее и лучше… и даже немного – совсем чуть-чуть – сетовать, что из-за размеров корабля его уборка довольно утомительна. Но последнее – это всего лишь сиюминутное ворчание, ведь никто из экипажа не может жаловаться на корабль всерьёз. Уже никто из них не может себе представить, что плавать можно на чём-то другом, потому что только такой большой корабль может их всех на себе разместить.
И Моби Дик тихо, привычно качает своих пиратов на волнах. Любой корабль был бы счастлив иметь такой заботливый, внимательный экипаж, считающий его не просто плавсредством, а полноценным товарищем. И хотя даже его иногда посещают мечты о тихой гавани, Моби Дик знает, что останется со своей командой до самого конца.
Да, у ВанПиса теперь тоже есть отдельный АртФест:
И я, конечно, не удержался и быстренько набижал туда.
Мугивары под котацу.
Где-то в преддверии событий на архипелаге Сабаоди.
Мугивары под котацу.
Прекрасная и единственная навигатор будущего Короля Пиратов любит деньги и искренне полагает, что всё сэкономленное на своих накама можно запросто перекладывать в собственный карман. Но даже у этого её стремления есть разумные пределы, поэтому вовсе не это стало причиной того, в каком положении оказались Соломенные пираты этой ночью.
Любой здравомыслящий человек знает, что как бы ни были хороши отношения между людьми, долгое время непрерывно находиться в тесной компании друг друга вредно для самочувствия и любви к ближнему своему. А одиноко плывущий по бесконечным волнам корабль, сколько бы отдельных помещений и укромных уголков на нём не было, – это как раз такое замкнутое пространство, где чужое присутствие чувствуется особенно остро. И в затянувшемся плавании иногда очень хочется выпрыгнуть за борт в попытке бегства от дорогой команды, в которой по прихоти судьбы и капитана собрались совершенно разные и сами по себе не очень совместимые люди (и северный олень). Ну или наоборот, выкинуть в море остальных и остаться в долгожданном и жизненно необходимом гордом одиночестве.
Нами, обоснованно полагающая себя человеком здравомыслящим, всё это прекрасно понимает. Она знает, что короткая остановка на архипелаге – это их шанс хоть немного отдохнуть от общества друг друга. Но всё-таки она без колебаний снимает для ночлега на суше только одну комнату на всех (а даже не две, что обычно является минимумом). Разумом навигатор может понимать что угодно, но то, что действительно нужно всем им, таким не похожим друг на друга, Нами куда лучше чувствует сердцем.
Комната, в которой команде Луффи предстоит провести эту ночь, довольно просторная и совершенно пустая. Разве что пол в ней мягкий и приятный на ощупь, да одеяло посредине лежит – такое большое, что его с лихвой хватит на всех.
Их всех сегодня тревожит странное предчувствие, словно над ними нависла невиданная ранее угроза не просто ненадолго расстаться, а быть разбросанными по всему миру и ближайший пару долгих лет провести в полном одиночестве и неведении о судьбах остальных. Поэтому все они – инстинктивно, почти не отдавая себе отчёта – пользуются этой подвернувшееся возможностью оказаться друг к другу не просто близко, а почти вплотную.
Даже Робин забирается под это общее одеяло, хотя по своей привычке спать она пока не собирается. Археолог берёт с собой очередной фолиант и листает с необычно небольшим интересом, больше думая не о новых знаниях, а о дорогих людях.
Даже Чоппер оказывается под одеялом, хотя ему вовсе не холодно в его полной животной форме. Это Луффи притянул его к себе, обнял, как тёплую меховую подушку, и отпускать совершенно не собирается. Капитан как всегда не мучает себя лишними размышлениями, а действует наиболее очевидным способом.
Санджи по своему обыкновению спит крепко. И видит сон про прекрасную Нами-сан, которая проявляет невиданную благосклонность и позволяет себя обнять за плечи. Навигатору же в это время в который раз снится тот самый детский кошмар с участием Арлонга и Белльмере, что так часто оказывается предвестником крупных неприятностей и новой едкой боли глубоко в сердце, поэтому Нами неосознанно придвигается к лежащему рядом коку ближе, утыкается носом в чужую, приятно и привычно пахнущую табаком грудь. А он обнимает её одной рукой и даже не подозревает о таком счастье наяву.
Постепенно темнеет, и в углах комнаты начинают клубиться страшные бесформенные тени, но храбрый воин моря (пока непризнанный) по имени Усопп героически их игнорирует и даже спиной к ним поворачивается. Вместе со своими накама он и не на такие подвиги способен. А ради них он и большую храбрость проявить может, пусть даже этого никто не увидит.
Френки тоже лежит вместе со всеми, хотя киборг как никто другой хотел бы остаться на борту Санни-го. Наверное, завтра он встанет рано-рано, вместе с собирающимся готовить обширный завтрак коком, и первым делом пойдёт проверять сохранность корабля. Но это будет только завтра.
У Зоро то ли случился особо острый приступ топографического «таланта», то ли проявилась его способность спать в любом месте и положении… но теперь из-под одеяла торчат только его по собственноручно нанесённым шрамам узнаваемые ноги. А может быть он просто пришёл и лёг первым, а остальные в шутку его накрыли и расположились вокруг. В общем-то неважно, почему и как так получилось, главное, что этой ночью даже не любящий откровенной физической близости мечник не стал отрываться от коллектива.
И Брук, в силу своих особенностей вовсе во сне не нуждающийся, тоже не стал. И теперь скелет лежит, не способный даже глаза закрыть из-за их (Йохохохо!) отсутствия, и слушает дыхание новообретённых накама.
Пиратская жизнь вообще полна всяческих опасностей и по определению непредсказуема. Но если завтра произойдёт что-то совсем из ряда во выходящее… Никто из них не сомневается, что связывающие их души нити могут порваться из-за такой банальной вещи как расстояние. Но тепло, что можно скопить лёжа под одним одеялом бок к боку, в случае расставания поможет им вновь найти друг друга вернее, чем обрывки Карты Жизни.
Шанкс / Михоук / Багги (упоминаются прочие).
Полигамный Шанкс такой полигамный...
Шанкс / Михоук / Багги (упоминаются прочие).
«Чёртов Рыжий, не смей держать его за руку при мне!» – думает Михоук, выпрямляется до предела и руки на груди складывает, и весь словно звенит от напряжения, как его собственный чёрный клинок.
«Чёртов Рыжий, не смей держать мою руку, когда целуешь его!» – думает Багги, отворачивается демонстративно, вздёргивает к небу нос и делает несколько шагов в сторону. Впрочем, последнее ему ничуть не мешает оставить свою ладонь крепко сжатой в пальцах Шанкса.
«Чёртов Рыжий, ну зачем ты такой невозможный и почему не понимаешь таких элементарных вещей?» – думают Михоук и Багги совершенно синхронно, и удивительно, насколько одинаковые мысли вызывает однорукий пират у двух своих таких разных знакомых.
Знакомых – не только знакомых – гораздо больше чем знакомых. Которые похожи только одним: желанием заполучить этого кошмарного Рыжего в собственное безраздельное пользование. Любым способом: силой или слабостью – значения не имеет. И желание это настолько же несбыточно, насколько тщательно скрываемо от всех, и от самого Шанкса – в первую очередь.
Не поймёт же, Рыжий. Просто не сможет понять: он так не умеет и учиться принципиально не собирается. Он, Шанкс, для всех – и это не обсуждается.
Говорят, тот мальчишка, что донашивает любимую шляпу Рыжего, в точности такой же.
Говорят, именно ради этого Мугивары Шанкс вообще в Маринфорд явился. А миротворческая деятельность – это походя, во вторую очередь. Хотя к морскому дьяволу причины, главное, что судьба всё-таки их лишний раз свела. К огромной, искренней радости однорукого Йонку и на беду Шичибукаю и бывшему заключённому Импел Дауна.
Рыжий вертится вокруг, весь лучится вниманием и их обоих не стесняется ни капли. До прочих окружающих ему вообще дела нет. А Михоуку и Багги даже ревновать друг к другу нельзя – если и есть способ обидеть Шанкса, то именно этот будет самым верным. Можно только кидать на соперника чуть-чуть недовольные взгляды. И, кстати, ловить взгляды куда более острые, что летят оттуда, где Рыжего ждёт его собственная команда.
И прозванный Клоуном, и известный за свои выразительные янтарные глаза не раз видели, как под утро за не знающим разумных пределов в веселье капитаном приходил мрачный, смолящий тонкую самокрутку старпом, подхватывал Рыжего на руки куда бережнее, чем это принято при переноске спящих пьяных тел, и аккуратно возвращал на борт родного корабля.
Шанкс – для всех. Сколько у него этих «всех», можно только гадать.
И ни один из них из-за этого не собирается от Рыжего отказываться.
Михоук / Зоро. "Что этот мальчишка о себе думает?"
Михоук / Зоро. "Что этот мальчишка о себе думает?"
Вообще-то, если один человек с оружием наголо плавает по всему миру в поисках человека другого, то их принято называть врагами. Но в данном случае это не совсем верно, потому что в преследующем нет ни капли ненависти, а преследуемый долгое время совсем не знал о погоне за собой.
Вообще-то, если двое вступают в бой не в поисках чьей-нибудь смерти или банальной выгоды, а лишь стремясь к победе (которую необходимо одержать только одним определённым способом), то таких людей принято называть соперниками. Но в данном случае и это не совсем верно, потому что силы неравны и исход поединка известен всем заранее.
Вообще-то, если они приходятся друг другу кем-то вроде врагов или соперников, то один из них не должен брать другого в ученики. Вот только у тех, кто посвятил свою жизнь мечу, есть какие-то свои законы не только чести, но и здравого смысла.
С какой стороны не посмотри, отношения между Дракулем Михоуком и Ророноа Зоро сложные и противоречивые. Но одно можно сказать совершенно точно: ни одна из граней этих отношений не предполагает возможность так уютно, по-домашнему использовать чужое плечо в качестве подушки. И даже способность прозванного Охотником на Пиратов спать решительно где угодно и в любом положении его действие никак не оправдывает.
«Что этот мальчишка о себе думает?» – размышляет Михоук, но зачем-то при этом сохраняет полную тишину и неподвижность. И даже мысленно возмущаться он старается не слишком бурно, словно и вправду боится потревожить ставшего в последнее время слишком восприимчивым ученика. И так получается, что ему не остаётся ничего кроме как и самому закрыть свои «соколиные» глаза.
И как-то никому не приходит в голову подходить к ним слишком близко и случайно будить их посторонним присутствием, вполне закономерно опасаясь двух известных пиратов, которые могут на такое бурно и очень неприятно отреагировать. А те редкие гости, кто в виде исключения из категории посторонних выпадает, тоже не собираются приближаться и предпочитают любоваться на такую редкую и умиротворяющую картину с безопасного расстояния.
P.S.
А вечером Зоро уже целенаправленно заявился спать поближе к своему неповторимому учителю, в идеале пытаясь уложиться прямо под чужой тёплый бок. И аргументировал он это тем, что даже ночью или во сне может набраться от Михоука чего-нибудь полезного, поэтому не собирается больше терять стремительно утекающее время.
А Дракул как-то даже не нашёл, что на это можно возразить.
fem!Зоро. Нежелательное внимание со стороны как врагов, так и друзей.
fem!Зоро. Нежелательное внимание со стороны как врагов, так и друзей. «Ну доберись я до этой Королевы Окам...»
Слухи распространяются быстро, и даже разделяющие отдельные острова Ист Блю километры водных просторов никак не могут этому помешать. Порой слухи распространяются даже быстрее официальных новостей, что специально обученными почтовыми альбатросами разносятся в газетах.
Слухи множатся, ведь каждому следующему хочется внести в историю какую-нибудь новую интересную подробность или хоть немного преувеличить цифры. Слухи могут противоречить друг другу в деталях, но в одном они сходятся – и это немногое можно считать правдой.
Все говорят, что Ророноа Зоро – не просто очередной охотник за головами. Вознаграждение за поимку очередного сделавшего себе имя пирата его почти не интересует, а ищет он лишь схваток с потенциально сильными противниками.
Говорят, что Ророноа Зоро не знает ни жалости, ни милосердия, словно он не только жаждет битвы и чужой крови, но и беспощадно мстит своим противникам. За что можно столь яро ненавидеть совершенно не связанных друг с другом людей и чуть ли не весь мир могут знать лишь встречавшиеся с печально известным Охотником на Пиратов. Но они, потерпевшие поражение, никому ничего не рассказывают.
Говорят, что никто не может предсказать, где Ророноа Зоро объявится в следующий раз. Он может показаться где угодно, даже в самом тихом и отдаленном уголке Ист Блю, словно ищет что-то или кого-то конкретного и никак не может найти. Впрочем, отдельные люди предполагают, что цели у него нет и что он не слишком-то хорошо разбирается в навигации.
Слухи распространяются широко, и по всему Ист Блю Ророноа Зоро закономерно опасаются и стараются лишний раз не поминать вслух. И, в принципе, не найдется никого, кто захотел бы встретиться с прозванным Охотником на Пиратов и тем более познакомится с ним поближе. А те, кто громче других заявляет о желании привлечь к себе внимание Ророноа, в большинстве своем лишь прячут свой страх перед демоном в человеческом обличье под напускной бравадой.
Так по всему Ист Блю – за исключением маленького островка, у которого и названия-то нет и который на картах ленятся отмечать. К берегу которого утром совершенно случайно прибило утлую лодчонку со спящим Зоро. Который горстка местных нарушителей общественного порядка и прав чужой собственности превратила в свое убежище. И который не просто мал, а крошечен настолько, что не встретиться они не смогли.
И тут оставшиеся неназванными господа бандиты на практике убедились, что слухи могут не только преувеличивать детали, но и изящно умалчивать о самом главном и основополагающем.
Потому что внезапно выяснилось, что у грозного Охотника на Пиратов – изящные руки с длинными пальцами и тонкими запястьями, стройная талия и небольшая, но весьма привлекательной формы грудь. И вполне миловидное личико без малейших признаков косметики, которое не портят даже сведённые брови и сжатые в строгую линию губы. И даже три меча у пояса не могут затмить того факта, что Ророноа Зоро – совсем молоденькая девчонка нарочито броского и вызывающего вида. Которую оказывается невозможно воспринимать всерьёз, как то самое чудовище из слухов.
Это, конечно, не может укрыться от Зоро. Она крепче сжимает пальцы на рукояти одного из своих безымянных мечей и проворачивает его в ладони. Ророноа бьёт незаточенной стороной клинка, но с такой силой, что гуманнее было бы убить врагов на месте. Бьёт слишком жестоко для девушки и слишком грязно и бесчестно для уважающего себя мечника. И это действительно доставляет ей некое мрачное удовольствие – ненадолго.
Зоро вкладывает меч обратно в ножны с отвращением к себе и с туго свивающейся в груди ненавистью ко всему окружающему миру.
Когда Куина говорила, что женщина не сможет стать лучшим мечником мира, она объясняла это слабостью. И Ророноа была готова к изматывающим тренировкам, которые бы калечили её собственное тело, но позволяли бы превзойти предел изначально заложенных в ней возможностей. А выяснилось, что во всём этом нет никакой необходимости. Потому что какой бы сильной она не становилась, её все равно отказывались воспринимать как равного противника.
Если этот самый лучший в мире мечник Михоук, когда Зоро его найдёт, тоже скажет, что она не достойна честного удара клинком в полную силу, юная мечница, наверное, отбросит своё оружие и попытается перегрызть ему горло зубами. Всё равно ничего другого ей не останется.
Кстати, Ророноа Зоро – это не её настоящее имя. Оно просто показалось мечнице звучащим подобающе её грандиозным амбициям. А как её звали в детстве, когда у неё еще была семья, она все равно давно не помнит.
В силу очевидных причин – да и, если быть откровенным, особенностей характера – Зоро никогда не стремилась ни присоединиться к чужим компаниям, ни вокруг себя собирать любого рода единомышленников. Но решение пойти за Монки Д. Луффи далось ей легко.
Этот странный мальчишка в соломенной шляпе стал первым в её сознательной жизни человеком, что принял её такой, какая она есть, сразу и полностью. Луффи совершенно не забивал себе голову делением людей по таким признакам как возраст или пол, довольствуясь только двумя категориями: «Ты мне нравишься» и «Я надеру тебе задницу». Да и такого понятия как «глупая несбыточная мечта» для него не существовало.
В общем, Мугивара Луффи был тем самым, чуть ли не единственным в мире человеком, которого Ророноа Зоро могла назвать своим капитаном. Проблема была в том, что этот широчайшей (не иначе как тоже резиновой) души человек нуждался в состоящей не только из одной мечницы команде. И как-либо влиять на решения капитана по поводу новых накама Зоро никак не могла.
Когда Луффи затащил в команду воровку-навигатора, Ророноа даже подумала, что тут есть некоторая подозрительная закономерность. Впрочем, Зоро и Нами достаточно быстро выяснили, что похожи друг на друга примерно как оранжевый цвет на зелёный и, в соответствии с этим, поделили сферы влияния. И хотя без стычек на воображаемых границах обойтись не могло, всерьёз ссориться первой и второй накама капитана Мугивары было негласно запрещено.
Следующего в команду пригласила непосредственно Зоро. Конечно, Луффи был за эту идею обеими руками и готов был отвергать любые отказы, но с произнесением ключевой фразы будто нарочно промедлил, словно ожидая услышать её от кого-то другого. Возможно, это было попыткой сделать из каждого из них накама не только общему капитану, но и друг другу. Вот только Усопп, обоснованно опасающийся эгоистичной Нами и в другое время обходивший бы мрачную Зоро за километр, не был для этого подходящей кандидатурой. Но в итоге (к переливающейся через край радости Мугивары) как-то получилось, что все они могут вполне успешно плавать на одном – уже самом настоящем – корабле.
В целом, новая жизнь Зоро под началом на редкость энергичного и безбашенного капитана была вполне приличной и ставшего уже привычным раздражения не вызывающей. Конечно, по одному из самых мерзких законов мироздания это не могло продолжаться долго. И закончилось, когда в команде, всё с той же легкой руки страдающего от повышенного аппетита Луффи, завёлся кок.
Одно время Зоро даже думала, что её встреча с Санджи не случайна, а является результатом чьей-то очень продуманной и крайне изощренной мести. Потому что этот чересчур любвеобильный кок не просто видел в Ророноа девушку, но и превозносил её на недоступные ранее никому высоты – и во всём мире не было вещи, быстрее и лучше выводящей мечницу из себя. А тут Зоро не помогали ни тренировки выдержки, ни очищающие сознание медитации, ни природная философская невозмутимость и тщательно взращиваемый жизненный пофигизм.
У Санджи по жизни было два неоспоримых достоинства, которые следует выделить отдельно: непрошибаемая принципиальность и вызывающие уважение сила и выносливость. Из-за сочетания этих двух качеств он не просто бывал избит мечницей, но и попадал под её вооружённое до зубов негодование часто, помногу и до безнадёжного неисправимо. Нога у кока поднималась только для парирования наносящих особо тяжкие телесные повреждения ударов; и хотя Зоро с каждым разом становилась сильнее (и подобные оттачивания мастерства на живой цели этому немало способствовали), как-либо изменять линию своего поведения кок совершенно не собирался.
Появление врача в команде облегчило жизнь не только страдающему от невзаимных чувств Санджи. Именно благодаря обширным медицинским познаниям Чоппера, протянувшийся от плеча до пояса шрам Зоро (которым мечница гордилась куда больше, чем пересечённой им грудью, и который она была готова демонстрировать всем и каждому, разгуливая без рубашки – вот только бы кто сам рубец при этом замечал), наконец, перестал болеть и мешать делать резкие движения. Забота Чоппера немного была похожа на готовность капитана драться за любого из своих накама, то есть распространялась в равной степени на всех, и поэтому для Ророноа не составляло большого труда в случае крайней необходимости её принимать. А при виде сосредоточенного и серьёзного выражения на умильной оленьей мордашке даже внутри суровой мечницы расползалось какое-то нежное чувство, из-за которого она готова была простить доктору даже старательно замазанные зелёнкой царапины, которые по идее не должны были быть удостоены такого пристального внимания.
Наверное, никто не может сказать, зачем на пиратском корабле профессиональный археолог, но в команде Соломенных пиратов Нико Робин играла роль обширного кладезя информации, которая в повседневной жизни совершенно не требуется. И хотя чаще всего Робин делится чем-то связанным с очередным приключением или чем-то полезным в сложившейся ситуации, после событий в Эниес Лобби она стала способна и на беседы на личные темы с отдельными членами экипажа Санни-го.
Именно в одном из таких разговоров с археологом Зоро узнала о существовании чудотворца, способного решить все её проблемы с принадлежностью к определённому полу. Королева Окам Эмпорио Иванков – наверное, найти его (её) было бы не сложнее, чем Соколиные Глаза Михоука. Убедить её (его) помочь – вообще проще простого, потому что просьбе именно такого содержания отказать окама не может по умолчанию.
Вот только это новое знание и принципиально новая возможность ничего ни в жизни Зоро, ни в её планах на ближайшее будущее не поменяли. Конечно, даже такой человек как Ророноа может время от времени думать что-то вроде «Ну доберись я до этой Королевы Окам раньше, тогда бы…» и предполагать другой вариант развития событий, но такое происходит редко, очень редко. По меньшей мере глупо думать о прошлом, которое невозможно изменить, когда нужно прикладывать все силы для создания желанного будущего.
А уж потом, когда Ророноа Зоро докажет всем, что может быть лучшей в мире, одержав честную победу над благородно предоставившем ей такой шанс Шичибукаем, можно будет и попробовать примерить на себя новый облик. Исключительно интереса ради, чтобы сравнить ощущения и сделать полноценный сознательный выбор из двух возможных альтернатив.
И на Маленький, но гордый ФикФест я попытался заглядывать регулярно (чего всем желаю, конечно).
Зоро / Луффи. Comatose~ I'll never wake up without an overdose of you~Зоро / Луффи. Comatose~ I'll never wake up without an overdose of you~ (задание целиком)
Луффи подкрадывается тихо, совсем незаметно. Возможно, даже аккуратнее, чем при ловле какого-нибудь интересного жука. Или чем при попытке посреди ночи наведаться в гости к холодильнику.
Ещё бы, ведь это такая редкость – Зоро спит.
Со стороны может показаться, что это явление более чем обыденное, потому что Ророноа спит много, часто и порой не в самых подходящих для этого местах. Но Луффи знает, что обычно мечник лишь чутко дремлет, улавливая каждый шорох и в обязательном порядке провожая любого проходящего мимо внимательным взглядом из-под опущенных ресниц. Заметить это сложно, а Мугивара явно не из тех, кого волнуют разного рода мелочи, вот только своих накама капитан чувствует очень хорошо, как будто они являются продолжением его тела.
Луффи присаживается на корточки, чтобы получше рассмотреть лицо Ророноа. У того – стиснуты зубы, подрагивают веки и между нахмуренных бровей залегла глубокая складка.
«Зоро снится что-то плохое», – решает Мугивара и незамедлительно действует: прикасается ко лбу мечника и ведёт пальцем по морщинке, словно стремясь её разгладить. От такого вмешательства в личное пространство Зоро, конечно, просыпается, медленно поднимает веки, различает нависающую над ним любопытную физиономию и улыбается – одними глазами, как специально для капитана умеет.
– Что тебе снилось? – интересуется Луффи.
– Неважно, – Ророноа совсем не хочется отвечать на этот вопрос. – Я не позволю подобному произойти.
Мугиваре очень хочется удовлетворить своё любопытство и переспросить, но он заранее знает, что ничего этим не добьётся. Поэтому Луффи только обиженно надувает губы.
– Спасибо за то, что разбудил, – Зоро смотри на капитана пристально, изучающее, будто бы ищет одному ему известные черты и детали. И, к собственному облегчению, не находит даже их следа. – Видеть тебя наяву мне определённо нравится гораздо больше.
Зоро / Робин. Сидя спиной к спине.Зоро / Робин. Сидя спиной к спине. (задание целиком)
Сидеть спиной к спине – и нет в этой позе ничего личного, ничего почти-интимного, ничего из серии «только для нас двоих, а остальные ничего в этом не понимают». Совершенно ничего особенного в таком положении тел относительно друг друга нет.
Подумаешь, изменчивая погода Гранд Лайна в кои-то веки хороша как раз настолько, что уходить с палубы не хочется даже для того, чтобы вынести на свежий воздух хоть что-нибудь, предназначенное для сидения. Подумаешь, два оставшихся на корабле человека не стали расходиться по разным углам, а устроились рядом, раз уж они всё равно один другому совсем не мешают заниматься своими делами. Подумаешь, с учётом обстоятельств почти само собой напрашивается расположиться спиной к спине.
Совершенно ничего особенного в этой позе не было бы, будь на месте этих двоих кто-то другой, а не Нико Робин и Ророноа Зоро.
Не та, что слишком хорошо знает самые тёмные и неприглядные стороны людей, поэтому не собирается никого к себе близко подпускать.
Не тот, что просто привык быть один, ни на кого кроме себя не рассчитывать и ни за кого не отвечать, распространив эту позицию не только на бой, но и на всё повседневное.
Не те, в чью жизнь ворвался весёлый и слишком живой вихрь, незаметно изменивший их мировоззрение на более подходящее для его собственных безграничных амбиций и только старые привычки оставивший – на память.
Им обоим сложно – начало получилось не слишком удачным и не особо вдохновляющим на продолжение, – но у них просто не могло быть «всё как у нормальных людей». Чему-то обычному здесь находиться запрещено непосредственно приказом капитана.
Но вот так сидеть спиной к спине – это уже большой шаг навстречу друг другу, пусть смотрят при этом они в диаметрально противоположные стороны. Эти двое как никто другой могут понять важность и ценность такого жеста пока незаслуженного доверия.
А ещё я тут подумал… про фандом. Никуда же я из него не денусь. Совсем.
Так и представляю себя лет этак через десять таким солидным человеком… Пускающим счастливую слезу, когда Всё Наконец Закончится Хорошо. Вспоминающим все эти жуткие недели непрерывного онгоинга. И со всем сторон обложившимся целой сотней томов.
Кажется, более конкретной и прозаичной цели жить дальше у меня нет. Но этого так достаточно, что даже немного страшно становится.
P.S.
Зоро / Луффи и Мясо, Которое Ждёт (мелкое хулиганство). На ХотФесте есть другие, прекрасные и серьёзные исполнения этой заявки, я рекомендую.
Зоро / Луффи и Мясо, Которое Ждёт (мелкое хулиганство).
– Твое чертово мясо тебя заждалось уже, – вот уже в который раз «по секрету» сообщает Зоро капитану. Эта фраза безотказна, и обязательно рано или поздно сработает.
Ророноа ждёт, ещё немного ждёт… но результата всё нет.
Зоро делает глубокий вдох и начинает заново:
– Твоё чёртово мясо… – и осекается.
Это движение можно было бы принять за случайную судорогу или вовсе не заметить. Но мечник точно знает – сейчас Луффи улыбается так же широко и радостно, как и обычно, пусть на деле ему удаётся всего лишь чуть-чуть приподнять уголки губ.
Слова едва слышны, но промолчать Мугивара просто не может:
– Зоро не мясо…